И Грищенко, до предела напрягая голосовые связки, стал подавать команды, требовать, чтобы его рота в свою очередь начала окружать бандитов. Там все слышали. Движение в кустах на какое-то время приостановилось. Этим и воспользовался сержант. Пока лазутчики соображали, что же, собственно, происходит, он вывел свой наряд из кольца…
Когда набили патронами опустевшие магазины, прихватили еще и россыпью, про запас, надо было опять разыскивать недобитых лазутчиков. Грищенко разыскал. И опять без всяких колебаний атаковал их и разгромил.
Заставская летопись рассказывает и о том, как отличился наряд ефрейтора Фомина и рядового Малькова, других пограничников. Тут не было, как в прежнем случае, массового прорыва через границу. Реку переплыл и, стараясь оставаться незамеченным, выбрался на наш берег всего лишь один человек. Но контрольная полоса сохранила для пограничников его следы. Сработал и специальный сигнальный прибор.
Фомин позвонил на заставу. Время было дорого, и он не мешкая пошел по следу. Пошел уверенно. След был еще свежий, просматривался хорошо, чего же тут медлить.
Трое суток спустя, когда наконец-то завершилась пограничная операция, оказавшаяся труднейшей, стала известна личность нарушителя. Матерый, прекрасно обученный, одним словом — профессиональный шпион. В путь отправился не вслепую. Заранее по крупномасштабной карте изучил местность. Все дороги, тропы, станции в полустанки в пограничной зоне знал не хуже местного жителя. При обыске нашли у него и пистолет системы «вальтер», а в заплечном мешке — даже взрывчатку.
О тревоге на границе были немедленно оповещены не только соседние заставы, но и добровольные народные дружины. Колхозник Горун, бросив работу, снял со стены свою двустволку, зарядил ее патронами с картечью и отправился на опушку ближнего леса. Какое-то время спустя он услышал в кустах подозрительные шорохи. Окликнул. Мгновение затишья, и опять те же шорохи, только уже не столь осторожные и удаляющиеся. Горун сразу же подумал: нарушитель! Он приложился к ружью и, прицелившись в сторону все еще доносившихся до него звуков, ударил из правого, а затем и из левого ствола. Шорохи постепенно затихли. И именно потому, что они затихли постепенно, не сразу, он понял: ушел.
— Вот беда! — сокрушался Горун, докладывая о случившемся начальнику заставы. — Зверя бы наверняка ухлопал, а этого — упустил.
— Так этот же похуже зверя, — успокоил его пограничник. — А палили вы из ружья совсем не напрасно. Теперь мы точно знаем, где он прячется.
Переброшенная в этот лес поисковая группа младшего сержанта Ужова вскоре отыскала след. И не пошла по нему, а прямо-таки понеслась. Изо всех сил. Километр. Второй. Третий. Когда наконец сквозь густые сплетения веток пограничники заметили на мгновение мелькнувшую спину, придавленную громоздким рюкзаком, рядовой Милиженко окликнул: «Стой, руки вверх!» Нарушитель — ноль внимания. Не остановился он и после предупредительного выстрела. Тогда Милиженко, припав на колено, старательно прицелился. Он видел, как нарушитель чуточку присел и, резко обернувшись, выстрелил из пистолета. Потом опять побежал. Прежней прыти, однако, не было. Дистанция между ним и поисковой группой стала быстро сокращаться.
Его взяли живым, хотя отстреливался он до последней минуты. Горун и Милиженко, действовавшие умело и решительно, были награждены медалью «За отличие в охране Государственной границы СССР».
— Когда мы приближались к шпиону, а тот все стрелял, целясь в нас, — рассказывал потом солдатам рядовой Милиженко, — я почему-то вспоминал Сашу Завидова. А вообще-то все время службы он не выходит из моей головы.
4
— Старший сержант Солонкин! — крикнул дежурный. — Рядовой Смирнов! К начальнику заставы, быстро!
День был обычный, будничный, никаких особых, так сказать неурочных работ вроде бы не предвиделось, да и с границы ничего настораживающего наряды не сообщали. И вдруг — срочно. Старший сержант и солдат переглянулись и, недоумевая, заспешили в канцелярию.
— А, калининцы… Ну, входите, входите… — Старший лейтенант Павлов таинственно и пристально посмотрел на обоих. — Догадываетесь, зачем вызвал?
— Никак нет, — ответил Солонкин.
— Значит, солдатский телеграф еще не сработал. — Старший лейтенант, улыбнувшись, переглянулся со своим замполитом и старшиной, сидевшими у приставного столика. — А я-то думал, сработал. — Старший лейтенант сделал многозначительную паузу и сказал: — Дело в том, что к нам на заставу приезжает гостья.