Коротая время на палубе, Устель пытался представить себе, как все это произойдет. В море их; конечно же, не заметят: такая ночь! А на берегу… Там не исключено. Следы на мокром песке полосы прибоя сохранятся, и едва забрезжит рассвет, пограничники обнаружат их и пустят по нему собаку. Его группе надо будет идти как можно быстрее. На шоссе он перехватит машину. Если проехать хотя бы с десяток километров и потом сойти, никакая ищейка уже не опасна… Вариант этот — самый подходящий. Пробравшись глубоко в тыл, переждет, пока пограничники будут вести безуспешные поиски, и со спокойной душой приступит к делу. Подберет надежных людей, создаст на побережье свои опорные пункты, организует широкий сбор сведений, интересующих его шефа.
Ну, а если пограничники заметят их в момент высадки? Тогда придется пустить в ход оружие. Огонь будет мощный: у каждого по автомату и два пистолета. На случай рукопашной — по два ножа. И для самого крайнего случая — ампулы с ядом. Они зашиты в кончики воротников рубах.
Устель вспомнил об ампулах, и впервые за весь путь через Балтику по его спине поползли мурашки. Он инстинктивно передернул плечами и посмотрел на своих путников.
— Лембит, — поймав его взгляд, проговорил Порс, — не пора ли нам собираться? Скоро начнет светать. Справился бы у капитана…
— Хорошо.
Устель резко повернулся, перешагнул через рюкзак с походной рацией и, привычно ступая в темноте по чуть качающейся палубе, направился к мостику.
— Скоро ли берег, господин капитан? — Лембит произнес это так, словно находился на пассажирском судне.
Капитан медленно отложил карту, которую только что внимательно рассматривал, перекатил языком из одного угла рта в другой толстую сигару и ответил вопросом:
— Не кажется ли вам, что вы уже порядком мне надоели? Еще несколько миль, и я избавлюсь от подобных вопросов.
Морской волк был не в духе. Он сам уже начинал нервничать, ибо чувствовал, как с приближением к берегу увеличивается опасность. Темная ночь и высокая скорость катера еще полностью не гарантировали от неожиданной и неприятной встречи в чужих водах. Зачем, собственно, нужно было забираться так далеко? Пусть бы прошли эти двенадцать миль на своей лодке. Глупый, ненужный риск. Все может кончиться крупнейшим скандалом, и катер, которым так гордится шеф, окажется в руках русских. Черт с ней, с командой, таких балбесов найти легко, только свистни. Но катер? Секретная аппаратура? И, наконец, он сам, капитан?..
Он смотрел то на Устеля, то на карту, а в голове билась мысль, которой он не мог ни с кем поделиться. А что, если он повернет назад хотя бы на три-четыре мили раньше? В открытом море это сущий пустяк, но здесь они могут решить все. Разумно ли лезть в пасть, которая вот-вот захлопнется?
Густые кустистые брови капитана поползли вверх, на широкий крепкий лоб. Тайно родившаяся мысль овладела им окончательно.
— Ровно через пять минут катер застопорит ход, — сказал он, тяжело взглянув на Устеля. — Готовьтесь!
— Как далеко берег, господин капитан? — Устель хотел удостовериться, что высадка произойдет точно в намеченном квадрате. Он ждал ответа.
— Вы трус! — почти выкрикнул капитан и взглянул на часы. — Осталось на минуту меньше.
Пока Устель ходил на мостик, его спутники успели пропустить для храбрости по полстакана виски и закусить приготовленными еще на берегу бутербродами с голландским сыром. Они налили и ему, как только услышали быстрые шаги по палубе. Устель, взвинченный столь нелюбезным приемом на мостике, залпом осушил стакан и зло швырнул бутерброд за борт.
— Три минуты на сборы! — заявил он.
С правого борта спустили лодку. На волне, плескавшейся у катера, она раскачивалась словно игрушечная. Перебирались осторожно — чего доброго, еще опрокинется! Капитан сошел с мостика и поторапливал. Дело свое он сделал. И главная забота его сейчас была лишь о том, чтобы как можно скорее уйти из двенадцатимильной зоны. Счет времени капитан вел на секунды. Из них складывались не столько минуты и часы, сколько морские мили.
Ему казалось, что на лодке слишком долго усаживаются, долго прилаживают весла. Чему их только учили! Если они с такой же медлительностью будут высаживаться на берегу, их перебьют, как куропаток. Впрочем, все это его уже не волнует. Пусть только поскорее отчаливают.
Наконец Устель сильно и резко оттолкнулся от борта, и лодка, подхваченная волной, скрылась в ночи. Взревели моторы катера. Их звук, первое время почти оглушавший, стал быстро удаляться на запад.