Назад Хусейн уже не вернулся. На границе по-прежнему царила тишина, ибо не было сделано ни единого выстрела.
3
Мысли Юсупа все чаще возвращаются к подполковнику Тулашвили. Трудная у него служба. Кто скажет, сколько таких ночей провел он в горах — без слов, без движения, без права закурить, согреть себя огоньком костра!.. Полная неподвижность, будто тебя приковали к этим острым, холодным камням.
Но сам подполковник о трудностях своей службы думать не привык. Он умеет заставить себя делать на границе все, что нужно делать, не испытывая при этом ни огорчения, ни досады. Все положенное солдату, в том числе и очень трудное, то, к чему не каждый и привыкнет, Тулашвили делает с удовольствием. Любит он свою службу, видит, как нужна и важна она, понимает, что не он, так другой должен нести ее. Потому-то и не колебался, выбирая между инженером-маркшейдером и пограничником. Да если хорошо поразмыслить, гражданские люди здесь не так уж и далеки от военных. Юсуп Турманидзе всего-навсего пастух, человек самой штатской профессии, но и он лежит сейчас у государственной черты, лежит как солдат — тихо, неподвижно, прислушиваясь к малейшим шорохам, всматриваясь в чернильную темень. И все время думает лишь об одном: только бы не сплоховать.
Однако ночь проходит. На востоке уже светлеет небо. С каждой минутой полоска на горизонте становится шире, серые краски сменяются бледно-розовыми. Светлеют и острые снеговые шапки горных вершин. Темень на склонах редеет, тает, сползает в ущелья.
На той, чужой стороне заблеяли овцы, послышались всплески пастушечьих кнутов. Возле отары засуетились различимые издали фигурки. Прижавшись плечом к камню, Юсуп вглядывается в них, ищет человека, вызвавшего у пограничников подозрение.
— Вахтанг, теперь-то говорить можно? — спрашивает, не оборачиваясь.
— Можно… Шепотом…
— Ты его походку запомнил? Легкая, пружинистая?..
— Да, Юсуп.
— Так ходил Хусейн. И так ходил его друг Мухтар. Я буду искать Мухтара…
— Думаешь узнать его по походке?
— Э, не шути Вахтанг. Походка — это сам человек. Мухтар еще любил смотреть из-под ладони. Как Хусейн. Не он ли там объявился?
— Возьми мой бинокль, Юсуп!
— О!
Вооружившись биноклем, Юсуп приставил его к глазам и, затаив дыхание, словно отсутствовал добрых полчаса. Наконец опустил руки, зло сплюнул.
— Он!
— Не ошибся?
— Турманидзе не ошибается. Лови Мухтара. Он ходит легко и смотрит из-под ладони… А еще курит трубку с коротким чубуком. Через границу пойдет. Своей тропой пойдет. Я хорошо знаю ее…
Итак, ловить надо Мухтара — старого друга Хусейна… Тулашвили недавно перечитывал следственное дело контрабандиста. Многих своих сообщников назвал на допросах Хусейн, а вот о Мухтаре — ни слова. Случайно? Подвела память? Вряд ли. Скорее всего, Мухтар очень нужен на той стороне. После провала Хусейна он, по-видимому, выполнял там роль проводника. Горы покоряются лишь тому, кто их хорошо знает…
Тулашвили вернулся в штаб, доложил свои выводы командованию. На всем участке границы, к которому Мухтар проявлял особый интерес, были усилены наряды. Перекрыли и тропу Мухтара, которую пограничникам показал Юсуп. Подняли на ноги добровольные народные дружины. Казалось, предусмотрели все. И тем не менее…
Мухтар не пошел своей тропой. Старый контрабандист, не доверившись ей, решил продираться сквозь заросли — там человека не встретишь, а зверь ему не опасен.
Августовские ночи хоть и темпы, но они не так длинны. За какие-то пять-шесть часов по зарослям далеко не уйдешь. К тому же, Мухтар не один. Сам он пробирался бы куда быстрее. Мухтар вел с собой троих. Они не знали местности и тащились за ним ужасно медленно, в каждом кусте им чудился пограничник. А чего бояться? На случай встречи с нарядом имеются четыре карабина и четыре маузера.
Рассвет застал их на третьем километре от линии границы.
— Дальше пойдем по ручью, — сказал Мухтар. — Нас они не видели, но могут увидеть наши следы. Сучьев порядочно наломали. Да и овчарки у них с нюхом. Но у ручья они заскулят — попьют водички и потрусят обратно несолоно хлебавши. Вода смоет отпечатки наших ног, унесет все запахи…
Каламаны из сыромятной кожи вскоре набухли, горная, почти ледяная вода обжигала икры ног. Сто метров, двести, триста… Мухтар не спешил выбираться на сушу. Рано. Да и вода в общем-то терпима. Лучше отделаться насморком, ангиной, даже воспалением легких, но только бы не угодить в руки к пограничникам.