— Тащите сюда, — услышал Габаидзе знакомый уже голос.
Мухтар, безусловно, предвидел подобную выходку Ризали и заранее расставил свои сети. Теперь же, когда строптивец был связан, он мог говорить с ним вполне откровенно.
— Слушай, старик, нам незачем играть с тобой в прятки. Ты, конечно, догадываешься, кто мы и откуда пришли? Нас ловят ваши мадзиебели — искатели в зеленых фуражках. Надеюсь, тебе и это уже известно?
Мухтар помолчал, прислушиваясь. Ему показалось, что он слишком громко объясняется со своим пленником. Продолжал шепотом:
— Мадзиебели не хитрее меня. Напасть на след Мухтара — еще не значит поймать его. Если ты весь день проторчал здесь — значит, они с помощью таких дураков со всех сторон обложили меня! Так? Но я разорву их кольцо и вернусь обратно. Когда много шума — делать мне здесь нечего. Мухтар любит работать тихо. Ты когда-нибудь ветер видел? Разве его может остановить граница? Так и Мухтара. Впрочем, нам пора бы и познакомиться. Как зовут тебя, а?
Ризали молчал.
— Забыл даже собственное имя? Слишком напугали тебя? Но ничего, это пройдет. Все же я хочу знать, с кем имею честь беседовать. Может, имеешь при себе какие документы?
Чужие руки зашарили по карманам. В пиджаке, во внутреннем кармане, лежал паспорт. Мухтар зажег спичку, прикрыв ладонью огонек.
— Ну вот, теперь другое дело. Зовут тебя Ризали. Запомни: будешь прилично вести себя — в живых оставлю. Многого от тебя не потребую. Доведешь до границы — и на все четыре стороны. Хоть к самим пограничникам. Нам тогда плевать на них, понял? А сейчас соображай, каким курсом отсюда плыть.
Над ним смилостивились — развязали ноги; надо же было идти. Мухтар больше не упрашивал, не деликатничал: опять взялся за маузер, толкнул им в спину. Дескать, шагай и не оглядывайся!
Ручей перешли вброд. Ризали хотел схитрить — повести через мостик, но его остановили: там можно налететь на засаду.
— Ищи тропу! — Мухтар снова ткнул в спину холодным дулом маузера. Ризали вздрогнул и тут же услышал: — Стрелять не стану, не вздрагивай. Предашь — я тебя по-тихому, ножичком…
«Я вас тоже могу по-тихому, — неожиданно сообразил Ризали, вспомнив об отвесной скале близ границы. — Так и быть, вместе свалимся в пропасть. И все — насмерть».
Долго ничего не подозревая, нарушители брели следом за Ризали. Светлело. Выкатилась луна, зажглись звезды. Порою не верилось, что это явь. Слишком мирно, буднично, обыкновенно выглядело все вокруг. И луна казалась такой обычной — как вчера или позавчера. Или даже в далеком детстве. Да, очень далеко оно, очень. Много десятков лет прожито. Неужели эта ночь окажется последней? Там, под скалой…
Но до скалы дойти не удалось — Мухтар слишком хорошо знал эти места.
— Возьми правее, осел! — зашипел он на Габаидзе. — Что, тебе опротивела жизнь?.. Лично мне она все еще нравится…
К рассвету поднялись на Самкенаро — высоту Ледяная. Вершина ее остроконечная, в сплошных кустарниках, труднопроходимая. Граница хоть и рядом, но придется рубить кусты. Залезли поглубже в заросли, Мухтар распорядился:
— Привал до вечера. Границу перейдем в темноте.
Он вынул из-за пояса бебути — финский нож — и срезал на подстилку несколько еловых веток. Ризали приказал связать, чтоб снова не драпанул. Посматривал на него из-под насупленных бровей и ехидно посмеивался.
— В Турцию пойдешь?
— Зачем мне в Турцию? — огрызнулся Ризали. — Чего там не видел? Таких бандитов, как вы?
— Ну, ты мели, да знай меру. Тебе же лучшего желаю.
— Мне и здесь хорошо.
— Здесь тебя не оставлю… Живым, конечно. Или в Турцию, или в землю. Выбирай…
— Оставишь.
— А для чего? Чтоб потом над Мухтаром смеялся? Нет, уж лучше я над тобой посмеюсь. И над твоими мадзиебели. Искатели! Черта с два найдут они Мухтара!
Смелость — как родник. Ей стоит лишь пробиться — и тогда уже ничем ее не остановишь.
Ризали покачал головой.
— Рано запел, любезный. Ты еще на моей земле.
— Я уже у границы! Здесь — рукой подать. Пусть только стемнеет. А вот ты… ты обмозгуй свое положение. Или с нами, или оставим тебя здесь червей кормить. Мы даже не станем свои бебути твоей кровью пачкать.
Вечером, перед тем как начать продираться сквозь заросли Самкенаро, они привязали Габаидзе к самому высокому и крепкому кусту. Токи — веревки — у них было много, и они не экономили ее.