Чубенко давно уже не новичок на заставе. Время не ленилось отсчитывать часы, дни, месяцы. Казалось, на границу прибыл лишь вчера, а срок службы уже позади. Но как расстанешься с границей? Охотно поехал на курсы прапорщиков, вернулся на заставу со звездочками на погонах. Рос сам, рос и его авторитет. Коммунисты оказали ему высокое доверие — приняли в ряды партии. Его уже хорошо знают и на других заставах, в штабе части. Командование поручило прапорщику возглавить лучших следопытов на соревнованиях в округе.
Последние тренировки. Чубенко собрал свою команду и повел на учебную полосу. Разумеется, он предварительно обработал ее.
Борису Бердину достался самый запутанный след. Примерялся к нему сержант и так и этак. С какой стороны ни подойдет — яснее не становится. Черт знает что! Ступня не ступня, лапа не лапа.
— Сержант Бердин, — окликнул прапорщик, — вы прочли свой след?
— Никак нет, товарищ прапорщик…
— Это почему же?
— Да не пойму я его… Честное слово…
— Не торопитесь со своим честным словом. Представьте себе, что вы сейчас на линии границы. И перед вами прошел нарушитель. Его же честным словом не догонишь…
Берлин виновато промолчал.
«В самом деле, — рассуждал он, — можно ли вот так искусно замаскировать следы? Нарушители, конечно, на все способны, им лишь бы сбить с толку пограничников. Но ведь и мы уже кое-чему научены. Как-никак — следопыты!»
Говорят, опыт — критерий истины. А ежели так, то не попробовать ли изобразить что-либо похожее самому? Бердин шагнул на КСП. Сперва прошелся на одних носках — не то. Попробовал пройтись на каблуках — опять не то.
— Что же, так на одном месте и будете топтаться? — поторапливал Чубенко. — Вашему нарушителю это только на руку. Он там небось жмет вовсю. На спринтерской скорости идет…
«Ну а если…» — осенила наконец-то Бердина догадка. Он вытянул руки, плотно сжал пальцы и встал на полосу вверх ногами, как акробат, прошел несколько шагов на руках.
— Молодец, Бердин! — похвалил его прапорщик. — Обошелся все-таки без подсказки.
— Да кто же мне, в случае чего, подсказал бы, — отряхивая с ладоней вязкий чернозем, проговорил сержант…
— Вот это верно. На других надейся, но сам не плошай! Контрольно-следовая полоса все равно что книга. Научишься читать ее, тогда никакой лазутчик, даже самый хитрый и изворотливый, тебя не проведет.
В команде Чубенко были следопыты и с других застав. Прапорщик знал их меньше, чем Бориса Бердина, но на предварительных тренировках успел оцепить каждого. Будущая «тревожная группа» набегалась вдоволь, ей что ни день, то предлагали новый след, и не какой-нибудь, а на многие километры. Местность выбирали трудную, заслеженную — шоссейные дороги, крупные населенные пункты, болота. Розыскных собак в группе было несколько, в том числе Малыш и Аргус.
С Аргусом — статным, поджарым, словно сотканным из одних только мускулов, страшно злым, агрессивным — работал рядовой Владимир Мицул. Числился Мицул вожатым, а на службу ходил в роли инструктора. Теорию Мицул освоил на практике — ему помог командир отделения сержант Горнушечкин. Рослый, физически крепкий, выносливый Мицул не знал себе равных в кроссах, в беге был поистине неутомим. Пробежит с Аргусом километров десять, а то и больше, по учебному следу, а на следующий день опять просит Чубенко, чтобы ему проложили след. Дрессировал овчарку в любую погоду, но предпочитал ненастную, когда льет как из ведра дождь. А уж если надо было выбрать время суток, то, конечно же, выбирал ночь, притом такую, когда хоть глаз выколи.
Очень огорчался, если выходила какая-нибудь заминка. Однажды Аргус, вбежав в село, потерял след. Метался по улице, от двора к двору, обнюхал все мало-мальски заметные тропинки и ни с чем вернулся к своему хозяину. Пограничники приостановились. Как же пойдешь дальше? Вслепую? Вся надежда была только на Аргуса и его вожатого.
Мицул не мог простить себе этой неожиданной осечки.
— Аргус, миленький, ну ищи же, ищи, — умолял он овчарку. — Ну постарайся же…
— Возьмет? — спросил, подходя, Чубенко.
— Кто ж его знает, — виновато ответил Мицул и, словно бы оправдываясь, добавил: — Тут так наслежено.
— Сам вижу…
— Ну вот он и растерялся.
— Аргус растерялся? Вы так считаете? — непонятно заговорил прапорщик.
— А кто же тогда?
— Мне кажется, растерялись вы, его вожатый. Кое о чем забыли… Ватка-то, ватка где?