— Однажды я поймал одну из этих полосатых кошек, — сказал Стюарт, — и держал ее у себя месяц, пока она не сбежала. Она умела делать маленькие заостренные вещички из жестяных консервных банок. Она сгибала жесть или делала что–то в этом роде; я никогда не видел ее за работой, но вещички были опасными.
Ветеран спросил, продолжая грести:
— Как сейчас обстоят дела на юге Сан–Франциско? Я–то не могу выйти на сушу. — Он показал на нижнюю часть своего тела. — В моей лодочке есть люк, когда мне требуется принять ванну. Найти бы где–нибудь дохлого фока и забрать его коляску. Она называется «фокомобиль».
— Я знал самого первого фока, — сказал Стюарт, — перед войной. Он был великолепен, мог починить все, что угодно.
Он закурил сигарету с суррогатом табака, ветеран жадно разглядывал ее.
— Вы, должно быть, знаете, — продолжал Стюарт, — что юг Сан–Франциско теперь — сплошная равнина; он был сильно разрушен, и сейчас там одни фермы. Никто не стал снова застраивать землю, да там и были в основном ряды маленьких домиков, так что не осталось даже подходящих фундаментов. На фермах выращивают кукурузу и фасоль. Я–то еду для того, чтобы посмотреть на большую ракету, которую только что нашел один из фермеров. Мне нужны реле, лампы и другая электроника для ловушек мистера Харди. — Он помедлил. — Вам бы надо завести такую ловушку.
— Зачем? Я питаюсь рыбой, и с чего бы мне ненавидеть крыс? Мне они нравятся.
— Мне они тоже нравятся, — сказал Стюарт, — но вам следует быть предусмотрительным, вы должны заглядывать в будущее. Если мы не проявим бдительность, Америку могут когда–нибудь захватить крысы. Наш долг перед страной — ловить и убивать крыс, особенно самых умных, которые станут естественными лидерами.
Ветеран глянул на него:
— Слышу речи продавца.
— Я говорю искренне.
— Вот за это я и не люблю продавцов, они верят своим собственным россказням. Вы отлично знаете, на что будут способны самые умные из крыс даже через миллион лет эволюции. В лучшем случае они смогут быть нашими слугами, слугами человеческих существ. Может быть, они будут носить письма и делать несложную работу. Но стать опасными… — Он покачал головой. — Сколько стоит одна ваша ловушка?
— Десять долларов серебром. Бумажные деньги не берем. Мистер Харди — человек пожилой, а вы же знаете стариков, — рассмеялся Стюарт, — они не считают бумажки за деньги.
— Давайте я расскажу вам об одной крысе, которую я как–то видел, — начал ветеран, — она совершила героический поступок…
Стюарт прервал его:
— На этот счет у меня есть собственное мнение. Не стоит спорить.
Они замолчали. Стюарт наслаждался видом залива, а ветеран греб. Был погожий день, и по мере приближения к Сан–Франциско Стюарт все больше думал об электронных деталях, которые он доставит мистеру Харди, и о фабрике на авеню Сан–Пабло, возле развалин того, что когда–то было западным крылом Калифорнийского университета.
— Что у вас за сигарета? — спросил наконец ветеран.
— Эта? — Стюарт осмотрел окурок, который он уже приготовился было погасить, спрятать в металлическую коробку и положить в карман. Коробка была полна окурков, которые Том Франди, местный табачник из Южного Беркли, распотрошит и сделает новые сигареты.
— Эта сигарета, — сказал он, — привозная, из округа Марин. Особенный первосортный «Золотой ярлык», сделанный… — Он помедлил, желая произвести эффект. — Может быть, мне не стоит говорить вам…
— Эндрю Джиллом, — сказал ветеран. — Если вы, скажем, продадите мне целую сигарету, я дам вам десять центов.
— Они стоят пятнадцать центов штука, — сказал Стюарт. — Их везут вокруг Блэк–Пойнта и Сиа–Пойнта, а потом по долине Лукас откуда–то из–за Никозии.
— Как–то раз мне довелось попробовать одну из сигарет Эндрю Джилла, — сказал ветеран, — она выпала из кармана у пассажира парома. Я выловил ее из воды и высушил.
Неожиданно для себя Стюарт протянул ему окурок.
— Господи, — сказал ветеран, не глядя на него. Он стал грести быстрее, губы его шевелились, на глазах показались слезы.
— У меня есть еще, — сказал Стюарт.
Ветеран повернулся к нему:
— Я скажу вам, мистер, что еще у вас есть. У вас есть настоящая человечность, а она так редко встречается в наши дни. Очень редко.
Стюарт кивнул. Он чувствовал, что в отношении последнего ветеран прав.
Постучав в дверь небольшого деревянного домика, Бонни спросила:
— Джек? Вы дома?