— Да, Раджапов, — подтвердил Иван Васильевич. — Тебе это не нравится?
— Нет… отчего же? — протянул Ян.
— Почему бы вам и девочек не взять? — вдруг спросила Ира. — Например, меня и Галю? Не одной же Наташе с мальчишками идти? Решено: мы тоже идем!
— А если я не соглашусь с твоим решением? — осведомился Иван Васильевич, но по глазам было видно, что не сердится и вообще Ира ему по душе.
— Ну, как же не согласитесь? — Странная беглая улыбка на секунду исказила Ирины губы, — Только что вы же сами говорили на комиссии, что меня надо отвлечь от дурного влияния улицы. Вот я и хочу отвлечься!
— Ладно, ребята, завтра подходите ко мне в спортшколу, там и поговорим окончательно, — подвел итог Иван Васильевич.
Где-то в глубине кинотеатра призывно зазвенел звонок, и ребята, нарочно толкаясь и галдя, полезли в двери. Ян и тут опередил многих. Иван Васильевич не сомневался, что и Ира не отстала.
Спутница дожидалась Ивана Васильевича за углом кинотеатра. Стояла и задумчиво кормила конфетами бездомного лохматого пса. Пес глотал конфеты, как пилюли.
— Извини, что не пошла за тобою следом, — сказала она чуть виновато. — Но я думаю, что в этой ситуации тебе надо быть с ребятами одному, без меня. Я-то им и в школе надоела. Да в они-то ведь только выглядят большими, а чуть что, как в первом классе: «Анна Владимировна, скажите Яну, чтобы…» Ира опять кого-то избила, да?
— Ну, не избила, ударила разок, да и за дело, по парню вижу… А вот Ян твой удивил меня: вдруг ему в поход захотелось пойти с нами. Что за притча?
— Разве у него угадаешь… — пожала плечами Анна Владимировна. — Он же сам себя читает, как незнакомую книгу без конца и начала. Кстати, бокс он еще не бросил?
— Пока нет, но… кажется, решил перейти к горнолыжникам. Уйдет и оттуда, — твердо сказал Иван Васильевич. — Этот парень не умеет терпеть.
— И ты его все-таки хочешь взять в поход? Вот такого?
— Возьму, если пойдет. Это чуть больше похоже на жизнь, чем условия ринга. А ведь он очень способный, очень!
— Где же логика? Способный… и ни на что не способен?.. — пожала плечами женщина. — Боюсь я что-то за эту твою затею. Ты считаешь моих восьмиклассников взрослыми, а они — дети.
— Дети? — Иван Васильевич покачал головой. — Нет… Я наблюдаю их в спорте и вижу почти взрослую реакцию, а иногда и силу. Но рядом такое нетерпение сердца, такая ранимость! Акселераты. Слово-то нашли, и объяснения нет. Но в поход я их все равно возьму. Всех, кто захочет пойти.
Иван Васильевич и Анна Владимировна продолжали свой путь по улице северного города. Улица стремительно сбегала с сопки. Давно кончились нарядные огни центра.
И теперь мужчина вел женщину под руку.
На вершине сопки сквозь камни прорастал туман. Тонкие светлые струи напоминали стебли травы, и оттого серые, мохнатые от лишайника камни жили тайной, непонятной людям жизнью. А внизу раскинулось море. Туман лег на него низко и плотно, так что сверху напоминал снежную целину.
Там, где туманная снеговина смыкалась с побелевшим от ночного холода небом, медленно рождалось утро. Это не был яростней всплеск мгновенно побеждающего света. Долгое время казалось, что сквозь белое полотно кто-то с трудом протягивает тонкую золотую нить, а она то и дело рвется.
Но постепенно небо светлело. Одна за другой выступали на нем вершины сопок, и, наконец, вспыхнула белым холодным огнем кварцевая корона Государя — самой высокой вершины побережья.
Иван Васильевич сидел на шершавом стылом камне, бросив на него свернутую палатку, и курил. Дым не уходил вверх, а сливался с причудливыми струями тумана меж камней. «Будет погожий день», — подумал он, машинально следя за струйками дыма. Чуть ниже, на широком карнизе, заросшем настоящим белоствольным березняком, примостились две палатки. Одна скромная, как серая мышка, — в ней спят девчата. Другая кричит на все побережье южным оранжевым цветом, и на боку черная кособокая надпись: «Ну, погоди!» Там Ян… Не он один — в палатке спят трое мальчишек. Но так уж получалось, что, подумав о них, Иван Васильевич прежде всего видел Яна. Эту роскошную палатку подарил Яну отец, известный геолог. А Ян «украсил» ее.
Каждая из трех девушек по-своему отозвалась на Яново художество. Еще с вечера, когда ставили палатки.
Властная Ира, увидев это, бросила:
— Не остроумно!
Галя захихикала, не зная, чью сторону принять. А Наташа сказала печально:
— Удивительное дело, ты портишь все, к чему прикоснешься.
И Ян, не обративший внимания на выговор Иры, от слов Наташи взвился на дыбы.