Город кончался прямо за речкой, замыкавшей их двор. Дальше начиналась знаменитая Колымская трасса. Если ехать прямо, то через две тысячи километров можно оказаться в низовьях Индигирки. Отец Яна, геолог, рассказывал, что там среди топких непроходимых болот живут удивительные белые журавли-стерхи и розовые чайки. Но Ян свернул на проселок, что вел к ближайшему, почти забытому сегодня перевалу.
Заброшенная дорога напоминала стиральную доску. Подсыпку с нее смыло дождями, гравий растащили колеса машин. Дорога исхудала и сгорбилась. А хилая на вид окрестная тайга уже примеривалась, как бы вернуть обратно свои владения. Высовывались из водомоин бурые головы прошлогоднего кипрея, в другом месте выполз на дорогу краснотал, там притулилась крошечная лиственница. То, что выживает в болотистой колымской тайге, умеет держаться за жизнь прочно: краснотал и из-под колеса машины встает.
Перевал, начался внезапно. Машина миновала очередной скучный поворот, и Ян невольно нажал на тормоз. Впереди, одна выше другой, вставали странные зеленоватые горы. На вершине дальней спали облака, а ближний склон: словно бы опутала тонкая темная нитка, и по ней медленно скатывалась одинокая бусина. Не сразу пришло в голову, что нитка — дорога, а по ней спускается с перевала машина. Вот тогда Ян впервые почувствовал, что у него вспотели руки, а в глазах запрыгали черные точки. Но это было лишь начало…
Почему он не остановил машину сразу же, на том первом повороте? Он не знал. Ему и сейчас казалось, что дальнейшее происходило словно бы помимо его воли и это уже не он, а кто-то другой продолжал отчаянно крутить скользкий непослушный руль, а пот заливал глаза и даже в рот стекал противными солеными струйками.
А Раджа молчал. Он за всю дорогу не проронил ни слова. Трещал вначале, как кедровка, только малыш Валька — ему все нравилось, все забавляло. И как ни странно, его болтовня очень помогала Яну. А вот когда и он смолк, стало совсем плохо.
Нет, беду Ян почувствовал раньше, чем замолчал Валька. Ян понял, что машину заносит, что ему не справиться с ней на крутом вираже. Но он ничего не сказал, а Валька вдруг смолк, словно его выключили. Ян отпустил руль. Да, отпустил! Раджа видел это — не мог не видеть!
И еще: Раджа видел, как Ян схватился за ручку дверцы. Ян успел бы выскочить, может быть, не опоздал бы и Раджа. А Валька не успел бы ни за что.
Зависшую над пропастью машину удержал круто развернувшийся прицеп. Все это заняло секунды.
Первым выскочил из кабины Ян. Оглянулся и увидел, как Раджа вытаскивает за шиворот окоченевшего от страха Вальку. Вытащил, поставил на землю. Ян молчал, только дергал плечами. Раджа сказал совершенно спокойно:
— Айда прямо через сопку? А то еще заметят…
И они полезли вверх по крутому каменистому склону. О том, что произошло и еще могло произойти, ни слова так и не было сказано.
С тех пор почти неделю Ян не находил себе места: все ждал, что либо Раджа проболтается, либо милиция сама его найдет. Но все было тихо, и ожидание стало невыносимым. Тут и подвернулся поход.
…Ян оглянулся еще раз: где найти валежину? Не с пустыми же руками возвращаться? Хотя, раз дежурит по костру Раджа, мог бы и о хворосте сам позаботиться. Вернуться ни с чем? Девчонки зашипят, ну их…
Валежина все-таки нашлась, довольно подходящая и не совсем гнилая. Ян ухватил ее за сук и поволок за собой, пропахивая мокрый брусничник. Возле уже зажженного костра с треском бросил свою находку на землю.
— И только-то? — спросила Ира, чистившая картошку.
— Так это же целое дерево! — сказала Галя.
— Даже если бы это был жалкий кустик, он стал бы деревом, раз его принес Ян! — рассмеялась Наташа.
— А ты-то много ли принесла? — огрызнулся Ян.
— Мне незачем. Я сегодня мою посуду, — ответила Наташа, опустив глаза. Тень от ресниц упала чуть не на полщеки.
Ян с сумрачным видом уселся в стороне от костра. Так, чтобы огонь не мешал, а дым отгонял ранних комаров. Никто на него не обращал внимания, даже Галка занялась какой-то хозяйственной возней. Интересно, обернется, если пристально посмотреть ей в затылок? Отец как-то сказал, что глаза сильного человека заставляют слушаться, как оружие. Отцовских глаз, пожалуй, и впрямь люди побаивались. А Яна? Он даже брови свел на переносице в одну черту — так старался.
Галка не оборачивалась.
— Ну, чего ты пыжишься понапрасну? — тихо, так чтобы другие не слышали, спросил Иван Васильевич.