А этими методами политики действуют в любом веке, хоть в четырнадцатом, хоть в двадцать первом. Слова немножечко другие, а суть та же. Напустят туману и эпидемий, и ну деньги делить — такие, что простому человеку и не снились.
— Это вам за разврат! — кричали меж тем энтузиасты из народа, порицая клириков. — Вы продажны и служите не церкви, а сатане! И молитвы ваши болезни не помеха, а один сплошной обман!
Недовольство и разочарование народа, который видел, что обычные храмы и службы не могут остановить разгул чумы, усиливались.
А эти настроения — что да, церковники блудят, интригуют, воруют и убивают почище простых мирян, — несли нешуточную угрозу для официальной церкви.
— Мой мальчик, — поучал Климент Шестой Жан-Жака, которого держал в курсе всех дел, чтобы тот с молодости видел изнанку жизни и не имел иллюзий. — Да, это опасные игры, но ты не бойся. У тебя есть я, а у меня есть поддержка… сам знаешь кого. Так ведь и у тебя есть эта поддержка! И дурить народ мы будем всегда. Они — наша пища, запомни это! Наша тупая, исполнительная пища. А мы властители, высшая каста. И покровители наши высшая каста в девяти кругах ада, и они всегда будут благоволить к таким, как мы. Даже не стесняйся делать все то, что считаешь нужным для приумножения своего благосостояния — хоть именем короля, хоть иного правителя, хоть Господа Бога. Все это лишь словесная оболочка. Настоящая власть всегда будет у того, кто держит в руках богатство — не просто держит, а умеет его удерживать из века в век, знает формулу его удержания и увеличения. А это мы. Увидишь, скоро золото потечет к нам рекой со всех сторон, только руки подставляй…
— Хорошо, ваше святейшество.
— А вы слышали, что произошло в храме Святого Петра в Иерусалиме?! — надрывались между тем на всех углах.
— Нет!
— Что такое?
— Прямо на алтарь упала табличка с посланием самого Иисуса Христа! — торжествующе кричали в народе. — Он провозгласил, что начало чумы — это наказание за несоблюдение постов, Божьих законов и заповедей! И что если люди будут и далее вести жизнь неправедную, то вскоре начнутся нашествие дикого зверья и набеги язычников и прочих дикарей, что хуже всякого зверья. А спасение придет к заблудшим душам, если они отрекутся от соблазнов бренного мира и начнут неусыпно молиться и предаваться самобичеванию.
Так возникло движение самобичевателей-флагеллантов. Они всерьез верили, что если намеренно причинять себе боль, то это разжалобит Господа, который, увидев их страдания, исцелит их, а прочих оградит от новых заражений.
Современный человек с ума бы сошел, а они ничего. Жить хочешь, как говорится, умей вертеться…
Флагелланты, впавшие в религиозный экстаз, объединялись в группы по несколько тысяч человек. Каждую группу вел за собой кто-либо из особо фанатичных адептов. Так они странствовали по всей Европе из города в город в истрепанных черных плащах с капюшонами и сверкали безумными глазами из-под надвинутых по брови шапок из войлока, пугая всех вокруг своими спинами, покрытыми гноящимися ранами, струпьями и запекшейся кровью.
Разумеется, папа видел, куда это все катится, но при всем своем уме и осторожности не стал отлучать их от церкви — народ мог бы взбунтоваться и объявить еретиком или пособником дьявола самого папу, слишком уж далеко все зашло.
Но флагелланты несли с собой не только ересь. Они несли за собой новые волны заражения в прежде нетронутые места. Такова была саркастическая усмешка дьявола — именем Бога уничтожать миллионы и миллионы людей.
— Подожди, подожди, — говорил Климент Шестой Бизанкуру. — Просто смотри и учись, как это бывает и как именно делаются большие деньги.
Юноша смотрел и учился. И вот тут-то и началось самое интересное.
Обезумевшие от страха, горя и отчаяния люди готовы были отдать баснословные деньги, только бы получить… нет, не исцеление, а отпущение грехов.
— Ты понимаешь теперь, мой мальчик, как именно можно заработать капитал на болезни и страхе, если ты приближен к власти? — глядя на юного родственника в упор, спросил Климент Шестой.
— Да, ваше святейшество, — не моргнув глазом, бойко ответил Бизанкур. — Вовремя рассказать нужную сказку. Попросту всех обмануть.
— Браво! — одобрил Климент. — И?..
— Индульгенции — это цыплятки на птичьей ферме, — продолжал Жан-Жак. — Стоят они не столь дорого, зато их много и требуются они теперь каждому.
— Да, мой мальчик! — расхохотался папа. — Ты понял! Раз уж они верят, будто эта бумажка спасет их грешные никчемные душонки, этим надо пользоваться, коли ты не дурак.