. В тех местах часто были замечены кабаны. Кабаны водились в большом количестве. Может быть, даже не одни кабаны ходили, лоси и другие животные имели тут свои тайные тропки к чистой родниковой легендарной.
Семен присел на упавшую березу, достал таблетку, проглотил. Она помогала ему всегда, когда вдруг сдавливало в груди.
Бывало, заканчивал очередное областное совещание, а Нина Петровна, секретарша его преданная, с которой он уже лет 20 работает, уже готовила чашечку чая и таблетку эту чудодейственную.
Вот и сейчас рассчитывал он, что поможет, что снимает эту неприятную ноющую боль в груди.
А пруд и ныне там, посмотрел Семен в даль, удивившись и яркости картин детства, осязаемо вдруг промелькнувших перед ним.
Раннее утро. Маленький Семен потянулся и, еще не проснувшись, наклонился в полатей, посмотреть, где там бабушка Пелагея. Где ж ей быть. Конечно, у печки. Потрескивали дрова, по дому разносился аппетитный запах любимых блинчиков. У окна на скамейке сидел рыжий кот, Васька. В глиняной кринке стояло молоко. За столом уже никого не было. Отца, деда и мамки уже не было.
–Скирдуют уже, – оценил время Семен, – макая горячий блинчик в сметану.
–Баб, а давно хутор наш тут?
Бабку слушать он любил. Ни мамке, ни папке некогда было с ним говорить, а бабка Пелагея, хотя и была всегда занята каким-то срочным делом, всегда с ним разговаривала, никогда не кричала, не ругала.
– Вот, Сеня, слушай. – села она с ним за стол, – Когда – то давно, давно, уж старики и не помнят, когда, еще до революции, один ссыльный попал в наши края. Никто е го не знает, кто он, откуда, как тут оказался. Да в те времена много в наших таежных далеких от Москвы краях люда проходило. В Сибирь, на Урал пробирались подальше от баринов жадных. На свободные, черные, государственные земли обосноваться. Того, беглого, что дом здесь первый на холм построил фамилия или кличка такая была Харя или Харик. А может он и сосланный был, или беглый. Кто его знает. Или скрывался от кого. Он дом тут и построил первый. Но грамотный был. Хозяйство добротно организовал.
– Так вот и образовался наш хутор. Харинцы название ему и закрепилось.
Семен много повидал на своем веку таких малых и совсем малюсеньких хуторов, деревень и деревенек.
В Совнархозе еще набегался он по полям, да колхозам, разрабатывая, а потом и проверяя исполнение райисполкомами программы расселения малых деревень.
Ох и слез насмотрелся, ох и слов наслушался на собраниях, да сходах, слов от бессилия и беспомощности наполненных обидой, порой озлобленностью, доходящей иногда и до скрытой ненависти.
Но он что. Он сошка маленькая. Он винтик. Постановление партии есть. Выполняем.
Семен вышел из перелеска и взглянул на поле, большое и широкое. Какие просторы. Какие в России просторы! Какие поля у нас красивые! Огромные! Он удовлетворенно оглядел эти свои, как он считал, родные поля. Почему-то вспомнил школу, песню «Широка страна моя родная», учителя.
Иван Иванович, единственный учитель в соседней деревне, оглядев избу, где сидело человек 15 разновозрастных учеников, продолжал:
– Земля в наших краях оставалось все же царской. Наши земли можно отнести к северным малоплодородным, мы находимся в зоне рискованного земледелия, также как и наши соседи, земли Архангельской, Вологодской, Костромской, Коми.
Черные крестьяне пользовались землей только как члены общины, получая в надел известные участки или выйти. На одном и том же участке крестьянин мог сидеть целую жизнь и передавал его наследникам, но с условием, чтобы они считались членами общины и тянули во все общинные разрубы и разметы.
Семен еще раз посмотрел на холм.
– Да, земель нам хватало, и просторов, а вот никак не можем сельхозпроизводство организовать так, чтобы не возить мясо из -за границы закупаем, да тростник сахарный из Кубы, зерно вот закупаем. Что тут не так. А сколько земель было. Только на нашем хуторе с десятка полтора хозяйств. И не бедные. И зажиточные были. И немало. – размышлял он, раздвигая нависшую над дорогой рябину.
Бабушка Пелагея любила рассказывать про жизнь сельскую прошлую И все между делом. А Семену интересно все это было, как это раньше – то люди жили у них в деревне. Все это он представлял, про времена вроде древние, но вроде и близкие, потому что раньше происходило было и здесь у него на глазах тоже.
И все он к бабушке приставал с вопросами.
– И что, бабуш, и печек не было? – удивлялся Семен, – поглаживая теплый нос коровы Пеструшки.
– Да печки – то были. – говорила бабка, продолжая доить Пеструшку, – Печки были, Труб не было. И долго были дома такие. Я еще застала. Многие дома топились «по-дымному», не было кожухов, окна в доме были перекрыты брюшиной. Не было стекла-то. Это только у богатых.