Даже разразившаяся за границей купола буря не нарушала хрустальную тишину леса. Один Риф никак не мог проникнуться умиротворяющей картиной. Исходящее от него беспокойство разрушало гармонию.
– Они сюда не пройдут. Вы с Лу закрыли все проходы, – напомнила Ра. – Здесь нас никто не найдет. Отдохни, ты очень устал за последнее время.
– А вдруг система даст сбой?
Ра хотела сказать, что он зря беспокоится об этих существах. Они могут позаботиться о себе. Особенно здесь, на Марсе, где им известен каждый уголок и технологии. Но Риф ее вряд ли услышал бы. Он до сих пор думал, что это дети, что их надо защитить от толпы разъяренных беглых каторжников.
Наконец он слегка расслабился и растянулся рядом с ней на траве.
Они давно не оставались наедине, не говорили по душам. В бесконечной мудрости своей семья позволила биши Ра прийти сюда, чтобы окончательно понять, где ее место. Когда она прошла сквозь пространственный переход, неумолкающий голос нзунге растворился в бесконечном эфире космоса и стих. Одиночество и молчание сдавили ее в тисках, вернув несвойственное биши чувство беспокойства. Это шло изнутри, от Рады, которая все еще спала в ней. Без поддержки нзунге биши Ра могла опираться лишь на инстинкты. Человеческая память, спаянная с опытом семьи, помогут ей принять правильное решение… Да! Нужно восстановить разрушенную гармонию отношений и соблюсти важнейший принцип нзунге.
Ра тронула мужчину за рукав.
– Ты все еще злишься? Может, поговорим?
– Разве тебе не все равно?
– Нет. Ты же знаешь, нзунге любит тебя.
– А ты?
– Что?
– Ты меня любишь?
– Я… – это слово из памяти Рады далось ей с трудом. – Я буду с тобой до самого конца. Пока ты этого захочешь.
Он нахмурился.
– Знаешь, за все годы, что мы прожили вместе, ты ни разу не сказала, что любишь меня. Я думал: пусть, это ведь всего лишь слова, нам и так хорошо вместе. Я знал, что ты любишь меня, чувствовал это. И все равно ждал, что когда-нибудь ты это скажешь. А теперь… Слишком поздно. Кажется, я потерял тебя, милая.
– Ты злишься?
– Нет, просто у меня в голове никак не укладывается, – с досадой сказал Риф. – Эти нзунге… Тебя словно подменили. Неужели ты не понимаешь, что поступить так с уйога – это же аморально! Нельзя уничтожать целый вид. Нзунге называли уйога лживыми, а на деле повели себя еще хуже.
– Нет!
– И Гошка, и ты, да все наперебой говорили, что нзунге не агрессивны, что у них и понятия такого нет.
– Поэтому семья послала нас с тобой. Люди все умеют превратить в борьбу.
– Хочешь сказать, что нзунге воевать не умеют. А на протяжении тысячелетий точить зуб, чтобы потом отомстить чужими руками – это пожалуйста?
– Отомстить, – она покатала это слово на языке. – У нзунге и такого понятия нет. Люди хотели уйти с Фригории, семья не стала им препятствовать. Вы попросили нзунге о помощи. Это был наилучший выход из ситуации. Поверь, все было просчитано.
– Ты хочешь сказать, что нзунге никогда не ошибаются?
– Почему же? Нзунге тоже ошибается. Нельзя было позволять уйога покалечить планету. Но нзунге не наказывало уйога за ошибки, не проявляло агрессию в ответ на то, что совершили они.
– Скажи это мертвым аутерам.
– Ты напрасно беспокоишься о них. Когда-то уйога были слабыми и малочисленными, но с тех пор прошли тысячелетия. Их почти невозможно уничтожить.
Риф покачал головой.
– Не знаю…
– Ты еще не видел настоящего уйога, – с тихой гордостью творца сказала Ра.
– В каком смысле?
– Покорять Бесконечность отправились сорок две тысячи уйога. Те самые, которые почти уничтожили Аардхи. Но с тех пор прошли…
– Я знаю, – перебил Риф. – Тысячелетия. То есть, ты хочешь сказать, что где-то во Вселенной есть и другие аутеры?
Она кивнула:
– С большой вероятностью. Они очень живучи. Те, кого вы зовете аутерами, это еще не весь уйога. Это лишь… части его тела, с помощью которых он познает мир и размножается. Даже если они все умрут, уйога будет жить и отрастит новые. Его жизненный цикл гораздо дольше нашего и может достигать нескольких миллионов лет. Спроси этих, – она кивнула на подростков. – Думаю, он где-то здесь.
– Кто?
– Тот уйога, чьи тела погибли. Он способен пережить вакуум, абсолютный холод и космическую радиацию, смертельную для любого другого существа. Если условия неблагоприятны, он может уснуть и находиться в анабиозе столько, сколько понадобится. Скорее всего, они его где-то прячут.
Риф посмотрел на нее долгим взглядом.
– Откуда тебе это известно? Ты рассуждаешь, как…
– Нзунге, – закончила она.
– Они с тобой что-то сделали.
– Ты говоришь так, будто это плохо.
– Но ты человек!
– Ра – нзунге. Она слушает Глубину и знает все, что знает Семья. Уйога совершенны, потому что такими их сделало нзунге.
– Зачем?
– В этом заключается смысл искусства – в созерцании мира и проявлении скрытой в нем истины. Уйога – наш шедевр. Разве может художник ненавидеть свое творение, мстить ему или бороться с ним? Он может быть рядом, пока творение этого хочет. Быть рядом до конца. В этом смысл гармонии.
Мужчина помотал головой.
– Да нет. Зачем ты позволила сделать это с тобой? Нзунге не пошли бы на такое против твоей воли. Или…
– Ра была частью семьи с того самого дня, как ты нашел ее. Ты всегда знал это, просто не хотел признавать.
Мужчина откинулся на спину и закрыл глаза, словно отказываясь видеть правду, заключенную в ее словах.
– Иногда лгать самому себе намного проще, – совсем тихо сказал он – Если делать это достаточно долго, то начинаешь верить. Ты не вернешься со мной на Землю. Так ведь, милая?
– Нзунге будет с тобой до конца, пока ты сам не захочешь уйти.
– Я люблю тебя, Радушка, – он с силой сжал ее руку. – Не возвращайся туда! Ты никогда не станешь такой, как они. Слышишь? Не поддавайся им!
– Это все равно как если бы ты вырезал себе сердце. Человек не уйога, он не может жить без сердца. И нзунге тоже не уйога. Нзунге неделимо. Вряд ли люди примут нзунге на Земле, значит, и Ра не сможет жить там.
Она обняла его, прижалась щекой к колючей щеке и прошептала:
– Возвращайся. Семья позаботится о тебе. Нзунге примет тебя.
Он промолчал. Тогда Ра встала и потянула его за собой:
– Пойдем.
– Куда?
– Узнаем, где они его скрывают. Ты увидишь самое совершенное существо в Бесконечности и поймешь, что нзунге не лжет.
2
Лу уговаривать не пришлось. Он ненадолго отвернулся к пульту, поколдовал над кодами. В стене купола раскрылся овал перехода. Риф не шагнул в переливающуюся мутную пленку, пока не убедился, что они оба наизусть знают код, позволяющий вернуться назад.
Там, куда вывел переход, было очень влажно. В воздухе висел густой туман, холодный и липкий. Двигаться приходилось почти на ощупь. Время от времени раздавался странный звук, похожий на тяжелый вздох крупного животного.
– Осторожно! – остановил ее Риф.
Ра остановилась на краю круглого рукотворного резервуара. Присела на корточки, разглядывая бесформенную студенистую массу, пронизанную тонкими белыми нитями. Субстанция мерно колыхалась, как океан в безветренную погоду. Порой по ней пробегала легкая рябь, и поверхность начинала пузыриться. Пузыри лопались, издавая тот самый вздох и выпуская облачка пара.
– Это и есть настоящий уйога, – прошептала Ра. Она впервые видела это существо, но нзунге, бесконечно долгий опыт которого золотой пылью осел в ее человеческой памяти, знал все.
Риф присел рядом, потрясенно пробормотал:
– Невероятно.
Белые нити задрожали, почувствовав их присутствие, и потянулись вверх, словно пытаясь рассмотреть незваных гостей. Уйога всегда были любопытны сверх меры. И жадны. Они хотели заполнить собой все имеющееся пространство. Когда им стало тесно на Аардхи, они решили овладеть Бесконечностью.