– Да… Это… В общем, познакомились… случайно, пока я этих прими по всем джунглям отлавливал. Пацан у нее… Шустрый, зараза! И еще один. В общем, как говорится, мал мала меньше. А мать-то беспокоится, вот я и…
Гердт придвинулся ближе и вдруг расплылся в широкой улыбке:
– Слышь, Ларин, может, и от меня будет толк? Ну, в смысле возрождения человечества. Она точно нормальная, ребята ее вон какие крепыши. А я фуду-то почти не жрал, сам знаешь.
Тимур от души пожал руку бывшему главному редактору:
– Поздравляю! Ты ей, похоже, тоже нравишься. Только вот… отец пацанят
против не будет?
– Нет у них отца. Сгинул где-то.
– Что ж, тогда удачи, Гердт!
Возле стены завозились. Эдик бросился к щели, безуспешно попытался втиснуть между кораблем и стеной свою раскормленную тушку. Выругался. Бросил растерянно-вопросительный взгляд на Тимура. Тимур подмигнул ему и жестом велел отойти. Нарочито громко топая, они направились к входу в корабль.
– Ну, прощай, Эдик! – громко сказал Тимур. – Все на борту, закрываем шлюзы и взлетаем!
Из щели донесся испуганный писк. Спустя мгновение юркая загорелая фигурка выскочила и попыталась проскользнуть между ног Гердта. Тот крепко ухватил парнишку за плечо.
– Попался! А ну брысь домой, пока тебя в космос не отправили.
Мальчишка, как заяц, бросился к пространнику.
Тимур от души расхохотался – впервые за последние несколько недель. Гердт тоже пару раз хихикнул, покрутил головой:
– Ловко ты, да… Педагог.
– Чепуха, – отмахнулся Тимур. – Бывало гораздо сложнее…
– Забудь, – быстро сказал Гердт. – Этого больше нет. Там, – он ткнул пальцем в сторону жилых куполов, – нормальные человеческие люди! Не перерожденцы, не трансовые… Они даже не знают, что такое коррекция внешности. Ты не поверишь, Ларин, у них шрамы есть! Настоящие, уродливые шрамы. У одного пальцев не хватает на руке. И они… А, да что я тебе-то рассказываю! Послушай, Ларин, мы сделали великое дело! Я старый, умный, я правду говорю. Надеюсь, мы все-таки спасем человечество. Отвратительно звучит, да? Пафосно? – Гердт коротко и нервно рассмеялся. – Бред! Но это так. Только ты рожу-то повеселее сделай, Ларин. Там знаешь сколько таких – нормальных, красивых? Так что у тебя тоже все еще будет. Вы, главное, возвращайтесь. Мы будем ждать.
Гердт потряс перед носом Тимура сжатыми кулаками. Опять хохотнул. Глаза его блестели, на щеках неровными пятнами выступил румянец. Тимур посмотрел на бывшего работодателя долгим внимательным взглядом. Улыбнулся:
– Ты прав, Эдик. По крайней мере, мы будем знать, что сделали все, что
смогли.
2
Все. Теперь точно все, сказал себе Риф. Взял с койки приготовленную амуницию: спецуху, боты, маску. Приладил на спину тяжелый рюкзак с запасом фуду. Рукоять резака легла в ладонь удобно и правильно.
Он непроизвольно задержал дыхание и всем телом продавил мерцающую пленку перехода.
Ветер набросился на человека с остервенелой радостью, принялся трепать спецуху. По затемненному пластику маски заскреблись снежинки, точно лапки десятков жуков. Ну, здравствуй, Фригория, подумал Риф. Давно не виделись, соскучилась?
Последние сутки он провел вместе с младшим братом. Проверяли системы, готовились к старту. На посторонние разговоры, сожаления и воспоминания времени не было. В тусклом марсианском небе, поглощая энергию солнца, дрожала и крепла струна, которая должна была завести команду отчаянных, но не отчаявшихся землян к звезде Глизе-581. За далекой планетарной системой ученые наблюдали почти век, но добраться туда было невозможно. Благодаря живым кораблям аутеров и открытому аутер-кидами переходу, путешествие в двадцать световых лет стало реально совершить за двадцать земных месяцев, да и то, большая часть времени уходила на разгон-торможение. Если все пойдет нормально. Если людям повезет.
Команда подобралась разношерстная. Кроме аутер-кидов и бывших каторжников, в подмогу Тимуру и его команде Совет отобрал нескольких ученых и с десяток военных, готовых рискнуть жизнью. Все они получили билет в один конец. На борт приняли несколько сфер жизни, содержащих земные биомы. Добравшись до планеты и убедившись в ее пригодности для жизни, разведчики должны были превратить ее в будущий дом человечества. Затем построить пространник, подать сигнал и ждать прибытия колонистов с Марса. В случае неудачи у людей осталось максимум несколько столетий, пока истощенное умирающее Солнце не превратится в красный гигант и не поглотит планету, ставшую временным пристанищем беглецов с Земли.
За сутки до старта всех членов команды отпустили: попрощаться с близкими и закончить свои дела.
Риф с Тимуром наконец-то остались наедине. Впервые за долгое время.
– Ну вот и все. Финиш, – Тимур криво улыбнулся.
– Или старт, это уж как посмотреть, – отозвался Риф.
Тимур посмотрел с удивлением.
– Как это у тебя получается, Риф? Мы оба провели на Фригории полжизни. Ты и на каторге срок мотал, и с инсектоидами своими грязь под землей месил столько лет. Как тебе, единственному из всех нас, в этих нечеловеческих условиях удалось не растерять оптимизма и остаться человеком?
Он вздохнул:
– Спроси что-нибудь полегче, Тимурка. Знаешь, когда-то давно отец говорил, что до Большого Взрыва первичная материя была целой. Пока не произошло нечто ужасное и ее не разнесло в клочья. Все мы – осколки материи, и нас разносит все дальше от других частиц мироздания. И оттого каждый чувствует себя одиноким в этом огромном мире. Любое наше решение или действие – это либо попытка приблизиться к другим частицам мироздания, чтобы вновь обрести целостность, либо отзвук той жуткой катастрофы, который увеличивает хаос и пустоту. Вот так, Тимурка…
Риф вдруг понял, что отец, сам того не подозревая, говорил о них. О нзунге, считающих, что гармония в том, чтобы быть вместе. О уйога, раздираемых на части внутренними кризисами. И о людях, каждый из которых одинок даже в самой огромной толпе.
А еще Риф понял, где сейчас должен быть он.
– Странно, я этого совсем не помню. А жаль, – сказал вдруг Тимур. – Знаешь, я всегда хотел быть похожим на тебя, потому что отец гордился тобой.
– Знай он, что ты сделал, он бы гордился тобой гораздо больше.
– Надеюсь… Надеюсь, мы найдем то, что ищем.
– Конечно. У тебя все получится. По-другому и быть не может, – сказал он, а про себя подумал: "Только если кто-то из других уйога не добрался туда раньше нас".
Они обнялись. Рассказывать брату о своих планах Риф не стал, Тимур все равно посчитал бы это блажью.
У самого выхода лежал наполовину занесенный снегом труп. Тот самый человек, из-за которого Радушка оказалась на Фригории. Тоже нашел здесь свой конец. Что ж не самое плохое место во Вселенной!
Риф равнодушно посмотрел на него, подтянул лямки рюкзака и пошел. Сигнальные огни, когда-то указывающие, где пролегает тропа, почти все занесло снегом. Но он и без них знал куда идти. Нашел для пространника точку, ближе всего расположенную ко входу в пещеры. Каких-то пару часов пути – не то что бегство с каторги много лет назад.
Дорога через пещеры заняла гораздо больше времени. Риф не знал, сколько прошло дней, и не хотел знать. Он спал, грыз сушеную фуду, запивал водой, натопленной изо льда, шел, пока хватало сил, останавливался на привал, и круг замыкался: сон-еда-тоннели-сон…
Если бы не метки, оставленные им же, он, наверное, плутал бы в подземельях до конца жизни. Возвращаясь на каторгу, Риф оставлял их, сам не зная зачем. Просто на всякий случай – если подохнут знающие дорогу снегожорки или если придется идти назад вдвоем с Радушкой. Вот и пришлось, невесело подумал он. Если бы год назад мне сказали, что я вернусь на Землю лишь для того, чтобы, в конце концов, обманув всех, вновь сбежать на Фригорию, посмеялся бы над таким бредом. Странная штука жизнь.
Наверное, он и сам до конца не верил, что дойдет. Но и не идти не мог. Запрещал себе думать о том, что фуду может закончиться раньше, чем начнутся теплые пещеры. Что он повстречает голодную молодь и не доберется до города нзунге. Он просто шел вперед.