– Конечно, сэр… Алекс. Что нужно делать?
– Покажете станцию, ответите на вопросы. В общем, окажете полное содействие, продемонстрируете полярное гостеприимство…
– И все?
– Все. Да вот и он!
В движениях начальника станции вдруг появилась странная суетливость. Рада обернулась и увидела… Стефа.
– Разрешите представить, – сказал Штерн. – господин Клевери! А это госпожа Алинтас, наш лучший гляциолог.
– А мы уже знакомы, – сказала Рада, расплываясь в глупой улыбке.
Стеф пожал ее руку – ладонь была теплой, сухой и сильной.
– Предлагаю продолжить общение в менее формальной обстановке, – негромко сказал Стефан и заговорщицки подмигнул. – К тому же, за мной должок, верно?
Вездеход на автопилоте медленно полз по заснеженной равнине. Целомудренный полярный ветер щедро забрасывал окна ледяной крупой, чтобы никто не увидел тропического урагана, разразившегося в салоне.
Следующий год превратился в сверкающую огнями сумасшедшую карусель. Рада находилась в непрерывном состоянии бесстыдного счастья. Она впервые ощутила себя настоящей женщиной: желанной, любимой, единственной. Это было настолько оглушительно, что она просто светилась от счастья. Просыпалась ночью и улыбалась в темноту, слушая, как Стеф дышит. Страшно было подумать, что они могли бы просто не встретиться.
Работа стала лишь способом приблизить день, когда Стеф приедет на очередную вахту. Рада брала пробы, изучала образцы, делала анализы, работала по двенадцать часов в сутки. А когда появлялся Стеф, Штерн без лишних вопросов разрешал взять денек-другой отгулов. Любимый проводил на станции дня три-четыре, иногда надолго запираясь в кабинете начальника станции, иногда уезжая с ним куда-то. Рада не вдавалась в детали. Он рядом, остальное неважно. Она мечтала о дне, когда закончится рабочий контракт, и Стеф заберет ее с собой в цивилизованный мир. С ним это было совсем не страшно. Впервые за много лет к ней вернулось ощущение покоя и безопасности.
До конца ее контракта оставалось пару месяцев, когда на станцию приехал назойливый журналист. Совал везде свой нос, разыгрывал рубаху парня. И у Рады взял интервью, но ей отчего-то казалось, что его интерес к исследованиям был насквозь фальшивым. Стефан тоже обратил внимание, что журналист больше разглядывает ее ноги, чем слушает.
– Мерзкий тип, – сказал Стеф. – Надеюсь, он не начнет к тебе подкатывать, когда я уеду?
– Вот еще! – фыркнула Рада. Ее еще никто не ревновал. Это оказалось приятно.
– Пожалуй, стоит позаботиться, чтобы он тебя не беспокоил.
Стефан скользнул руками под майку, коснулся шеи сухими теплыми губами. Рада закрыла глаза и судорожно втянула воздух носом, отзываясь на ласку. Вдоль позвоночника побежала щекотная волна… и противный журналист растворился в сладкой реке наслаждения.
3
Спустя две недели после отъезда журналиста, ранним утром у выхода из гостиницы к ней подошли двое: чуть переливающаяся в свете ламп униформа, очки-трансляторы, внушительные рукоятки парализаторов в наплечных кобурах. Предъявили мерцающие бляхи ГСБ, предложили проехать с ними.
– У меня вахта через полчаса… – Рада еще не понимала, что происходит.
– Всего двадцать две пересадки, и мы на месте, – гээсбэшник подтолкнул ее к вездеходу.
Рада оторопела.
– Какие еще двадцать две пересадки?! И… нужно начальство предупредить…
– Они уже в курсе.
– Подождите… а вещи?
Второй посмотрел так, что Рада вдруг, сама не поняв как, очутилась на жестком сиденье.
– Эй, Радка, проблемы?
В открытую дверцу озабоченно заглянул Витя… или Митя. Рада так и не запомнила, как его зовут. После того, как появился Стеф, остальные мужчины перестали существовать как класс.
Первый гээсбэшник, не глядя, махнул бляхой. Буровой мастер спал с лица и растворился в морозном воздухе. Вездеход надсадно взревел и неторопливо пополз прочь от гостиницы. Надо связаться со Стефом, беспомощно подумала Рада. Пусть сообщит в поселок, родителям.
Всю дорогу до станции пространника она пыталась вызвать Стефа. "Абонент вне зоны доступа".
Когда вездеход остановился, безопасник вдруг спросил резким хриплым голосом:
– Чипированная?
– Д-да…
Он крепко схватил ее за волосы правой рукой и дернул голову вниз. Ткнул чем-то твердым за ухо, туда, где чип. Рада услышала тонкий свист, а потом череп насквозь прошило острой болью.
– Готово, – бросил ГСБшник. – Это тебе все равно больше не понадобится.
Рада сжалась в комок, мечтая об одном – проснуться. В своей кровати. Вытереть слезы и рассказать Стефу, какой ужасный сон ей приснился.
Потом одна за другой мелькали станции пространника; люди качавшие головами ей вслед; чпоканье переходов; боль, раскаленной иглой вонзающаяся прямо в мозг; уродливое здание с хаотично разбросанными окнами, похожее на огромную бетонную коробку; душная комната, насквозь провонявшая грязными носками; множество людей в форме ГСБ; унизительный личный досмотр…
Когда Раду оставили наконец одну, в той самой вонючей комнате, на неудобном пластиковом стуле, она чувствовала себя не человеком – файлом. Крохотным, незначительным клочком информации. Система могла прочитать ее, скопировать, изменить… удалить, в конце концов. Чувства, желания и страхи файла значения не имели.
За дверью послышались тяжелые шаги, и в комнату вошел невысокий сухощавый мужчина за пятьдесят, едва начавший грузнеть. Простое, точно высеченное из камня скупыми движениями скульптора лицо. Серые глаза смотрели чуть удивленно и почти ласково.
Рада слегка приободрилась. Уж такой-то человек должен понять, что произошло ужасное недоразумение.
Мужчина оглянулся на толпящихся в дверях гээсбэшников:
– Оставьте нас наедине.
Прошелся по комнате, затем присел напротив нее. Рада несмело улыбнулась, не решаясь нарушить молчание. Подумала, что он ужасно похож на Ниата, вождя племени анчу, жившего по соседству с их поселением. Отец очень уважал его и часто советовался с ним. Все будет хорошо, сказала себе Рада. Сейчас все закончится.
– Детка, – после долгой паузы сказал мужчина отеческим голосом. Из-за шрама над левой бровью казалось, что он хмурится. – Ты попала в беду. Настолько серьезную, что можешь отправиться на каторгу до конца своих дней. Ты меня понимаешь?
– Да, – осторожно сказала Рада. – Только я ни в чем не виновата.
– Понимаю, – согласился "вождь". – Но и ты постарайся понять меня, детка. Это дело вызвало серьезный резонанс, и я каждый день отчитываюсь по нему на самый верх. Ты должна хорошенько все обдумать, чтобы помочь мне. Тогда я, в свою очередь, помогу тебе.
Голос у "вождя" был мягкий, обволакивающий.
– Я даже не знаю, в чем меня обвиняют… – у нее задрожали губы.
– Конечно. Не ты придумала эту аферу, это понятно. Возможно, это один из тех, кто дергает меня каждый день и требует немедленных результатов. Он связался с кем-то еще, тот пришел к Штерну. Штерн попросил тебя об одолжении. А ты не смогла отказать начальнику.
В словах "вождя" ей почудилось что-то оскорбительное, точно он намекал на какие-то недозволенные отношения между ней и начальником станции.
– Вы вообще о чем?!
Чтобы не пропустить ни единого слова, Рада внимательно следила за его губами, которые едва двигались. От напряжения и усталости она, видимо, чего-то не поняла.
– О незаконной добыче природных ресурсов, о чем же еще?
– Почему незаконной? – не поняла Рада. – У нас есть все необходимые документы на разработку антарктических ледников.
Он посмотрел на нее как на ребенка, уронившего отцовский гаджет в тарелку с фуду, а потом сунувшего в утилизатор, чтобы избежать наказания.
– Поэтому я и говорю, что вас прикрывал кто-то сверху. Со связями и допусками высшего уровня. Нет, детка, ты не наш клиент, – он потер щеку. – Ты, наверное, и аутера живого никогда не видела. Так ведь?
– Видела! – с жаром сказала Рада и испуганно съежилась на своем неудобном стуле.