– Обходи стороной. Не стойте. Вперед! Вперед!
Увязая по колено в снегу, заключенные начали прокладывать новую дорогу. Вскоре Рада с напарницей оказались почти в конце колонны. Коротышка топталась рядом, нетерпеливо поглядывая на быстро темнеющее небо.
– Нельзя задерживаться, ночь скоро, – сказала она. – И маску надень. Тут воздух разреженный. Полчаса подышишь, и каюк. А с непривычки и десяти минут хватит.
Она кивнула Радиной напарнице:
– Ну-ка, помоги мне.
Вдвоем они подняли Раду, поставили на ноги. Стерва достала из кармана комбинезона флягу:
– На, хлебни полглотка.
Рот обожгло нестерпимой горечью.
– Что это? – прохрипела Рада.
– Вытяжка из снегожоркиной желчи. Придаст тебе сил. Э! Да тебя всю колотит.
Больная, что ли? Тут болеть нельзя.
Рада испуганно помотала головой.
– Держись, девочка, скоро придем, – сказала Стерва чуть мягче. – Жить везде можно, даже здесь. Ну-ка, подвинься.
Она прицепила рогатину к поясу, накинула лямку от волокуши и скомандовала:
– А ну, девки, взяли! Раз! Раз!
Когда они добрались до ледяного купола, отсвечивающего мерцающими голубоватыми искрами, уже стемнело. Мороз пробирал до костей.
Внутри жилье оказалось поделено на маленькие клетушки, занавешенные белыми шкурами с коротким блестящим ворсом. Стерва сняла маску и скомандовала:
– Раздеваемся. Ботинки складывать тут, комбезы вешать слева. У нас тепло, не бойтесь.
Из-за занавесей выглядывали любопытные женские лица. Старожилки разглядывали новеньких, хихикали, возбужденно переговаривались. Стерва говорила мало, двигалась резко, размашисто, по-мужски. Движения четкие и выверенные, ничего лишнего. Рада подумала, что ей едва ли больше тридцати. Ладная фигура, темные волосы до плеч и приятное лицо, которое несколько портил тяжелый подбородок. Если бы не загрубевшая от морозов кожа и ранние морщины вокруг губ и на переносице между бровей, ее можно было бы даже назвать симпатичной.
Когда новенькие разделись и расположились на полу в центре зала, Стерва начала инструктаж:
– Это один из двух женских блоков. Женщин у нас не много, поэтому места всем хватит, если не будете грызться. Будете умными девочками, сможете получить отдельную комнату. Туалет справа от входа. Кухня и столовая в соседнем блоке. Вопросы есть?
– А делать-то что надо? – спросила Иззи.
Стерва начала что-то рассказывать о правилах общежития, работе на кухне, взаимоотношениях с мужскими блоками, но Рада уже не слушала. Она никак не могла согреться, ее знобило и ужасно хотелось пить. Голова была тяжелой и мутной, как после анабиоза.
Кто-то тронул ее за плечо, громко выругался над ухом:
– Снегожоркин хрен ей в печень! Сельма, иди глянь на эту козу. У нее, кажись, жар. Так и знала, что больная! Надо было ее бросить к чертям.
Пожилая женщина с собранными в пучок седыми волосами коснулась лба холодной рукой. Раду отвели в отдельный закуток, раздели.
Увидев красные пятна, захватившие уже спину и плечи, Стерва присвистнула:
– Это еще что? Какая-то зараза?
– Их должны были вакцинировать перед отправкой, – задумчиво ответила пожилая Сельма.
– Мало ли, кто чего должен… Вот ведь дрянь, а я ей еще из своей фляжки выпить дала. Эй, – она помахала рукой у Рады перед лицом. – Ты меня слышишь?
Рада молча кивнула, на разговоры не было сил.
– Тебе прививки делали?
– Ка… кажется, да.
– Кажется, да, – передразнила Стерва. – Вот ведь дура набитая! А с виду вроде толковая девка.
Она снова вытащила фляжку и заставила Раду глотнуть.
– Погоди, это что у тебя? Дай сюда.
Стерва ловко стащила с пальца маленькое колечко, единственное напоминание о доме. В их колонии соблюдался древний индейский обряд инициации. Достигнув четырнадцати лет, подростки должны были найти дорогу к затерянным в самом сердце джунглей развалинам храма и принести один из желтых камешков, украшавших стены. Вправленный в кольцо камень служил доказательством того, что отныне ты сам распоряжаешься своей жизнью. Отдать кольцо было все равно что потерять себя. Рада хотела возразить, но язык стал большим и шершавым, да и глаза слипались.
– Ложись, – хозяйка барака уложила ее на одну шкуру и накрыла другой.
– Думаешь, это заразно? – спросила Стерва у старухи.
– С нашей мультивакциной вряд ли. Если только…
– Что?
– Если это не какая-то новая болезнь, которой еще не было, когда мы сюда попали. Остальные-то здоровые?
– Вроде да. Проверь. Там один хрен на дыбы встал: моя, мол, девка. Надо было их там обоих оставить подыхать. Может, это венерическое?
– Думаю, нет. Скорее, похоже на корь или ветрянку. Только откуда? Их давным-давно искоренили.
– Ну и что теперь с ней делать? Мужики если узнают, сюда не сунутся. С голоду сдохнем. И в другой блок ее уже не спихнешь… А если Гросс узнает? Голову мне оторвет не хуже снегожорки.
– Пусть пока тут валяется. Девкам я скажу, чтобы и пикнуть не смели.
– Думаешь, помрет? – спросила Стерва и вздохнула: – Красивая ведь девка. И молодая совсем. На сестренку мою похожа…
Два женских голоса еще долго сплетались в затейливую колыбельную, пока не растворились в теплом, пахнущем жиром и кожей воздухе.
ПРИНЦИП 3
Все разумные расы во Вселенной по умолчанию имеют равные права и одинаково ценны
1
Из беспамятства Тимур выплывал медленно, как поднимающийся со дна Марианской впадины батискаф. Ровный гул в ушах еще больше усиливал сходство с подводным царством. А когда удалось открыть глаза, все вокруг оказалось залито тусклым мерцающим светом.
Скопытился ты, старик, вяло подумал Тимур. Добро пожаловать в загробный мир. Страха не было, только слабое любопытство. И еще – растерянность. Уж очень странно воняло в стране мертвых – ядреная смесь гари, немытых тел и еще чего-то, вызывающего в памяти документальные фильмы о недавнем прошлом Земли: нищета, голод, перенаселение, роющиеся на помойках оборванные дети…
Тимур несколько раз моргнул. Зрение начало проясняться, предметы вокруг обретали четкость. Одновременно раздался знакомый голос. Слон, в присущей ему экспрессивной манере, выражал удовлетворение тем фактом, что неженка-журналист пришел в себя.
Значит, не умер, сообразил Тимур. Попасть на тот свет в компании Слона – это было бы чересчур жестоким финалом.
– Пить, – хрипло выдавил он.
Могучая рука привела его в полусидячее положение, а другая поднесла к губам кружку. Тимур жадно глотнул и закашлялся – жидкость огнем обожгла горло.
– Что… это? – просипел он, смаргивая выступившие слезы.
Ну, уж не вода, с обидой пояснил Слон. Для хорошего человека не жалко и спиртосодержащего напитка отлить. Тем, которые чуть копыта не отбросили, очень даже полезно подкрепить силы.
– Спа… си… – Тимур постарался быть благодарным – любитель обсценной лексики явно хотел как лучше.
Слон выразил радость пятиминутным потоком ругательств, и тут же принялся вываливать последние новости.
Пока Тимур валялся без сознания, его погрузили в демонтированную анабиозную камеру, забросали лишней спецодеждой и отволокли на новое место жительства – в первый сектор. Ты уж прости, братан, пришлось тебя в одну люльку с Шаем уложить, оправдывался Слон. Но, во-первых, так и теплее, а во-вторых, старший приказал.
– Хорошо хоть, прикрыли, пока по улице волокли, – порадовался Тимур. – А то бы я точно на тот свет отправился, несмотря на таблетки.
Это уж верное дело, поддержал Слон. Но поскольку одежду только набросили, полной изоляции от холода не получилось. В связи с чем у Слона было две новости. Первая: в зеркало Тимуру лучше пока не смотреться – вся рожа в коросте какой-то, руки до кровищи потрескались и вообще, если бы он, Слон, журналиста прежде не знал, решил бы, что тот болен какой-то ужасной заразой и дал бы его выкинуть на мороз, как тут некоторые из слишком крутых старожилов предлагали. И второе – наконец-то у журналиста появилось погоняло, будет как все нормальные люди, потому что не у себя он на работе, среди богатеньких сволочей, а окружают его реальные пацаны и надо соответствовать.