Она снова нахмурилась, будто пытаясь принять какое-то решение. Эта та самая, что отбирала женщин на корабле, догадался Тимур. В изгибе ее бровей и красиво очерченных губ читалось легкое презрение.
– Что же раньше не приходил?
Женщины любят задавать бессмысленные вопросы. Зачем ты это сделал? О чем ты сейчас думаешь? Ты меня любишь?
Тимур разозлился.
– Пришел, как только смог.
– Может, она с этим посговорчивей станет? – предположила "училка".
– Поглядим. Пайку принес?
– Принес.
– Этого хватит на четверть часа. Пошли, – бросила коротышка и, не дожидаясь его, шагнула за занавеску.
Ларин пошел следом. С любопытством огляделся. Здесь было совсем не так, как в мужских секторах. Внутренности бывшего корабля разделялись белыми шкурами на множество отсеков, надежно спрятанных от любопытных глаз. Иногда из-за занавесей слышались разговоры, приглушенные возгласы, стоны, рычание. Воображение журналиста мгновенно нарисовало несколько картин происходящего там, в тесных "комнатках" каторжного борделя, и Тимур почувствовал прилив возбуждения. Когда он в последний раз был с женщиной? На пересылочном корабле. Все равно что в прошлой жизни. Миллион лет до нашей эры. Может, плюнуть на капризную девчонку, сказать, что он передумал и… Вспомнились изможденные, равнодушные лица здешних "красавиц". Бр-р-р! Возбуждение схлынуло так же внезапно, как и появилось. Пожалуй, я еще не настолько потерял самоуважение, решил Тимур. Но, еще чуть-чуть и…
– Вот, – коротышка остановилась и показала на одну из шкур. – Если не испугаешься.
Она же не снегожорка, хотел пошутить Тимур, но вместо этого выдавил:
– Благодарю.
Девушка презрительно скривилась.
– Не за что. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Только без…
– Я знаю правила.
– Хорошо. Объясни ей, что если хочет жить, пусть перестанет ломаться.
Девочки-с-глазами больше не было. Тимур смотрел на существо, скорчившееся в углу отсека, и чувствовал, как его захлестывает гнев. Что нужно сделать, чтобы превратить наивную куклу в… в это?
– Рада, – тихо позвал он.
Из кучи тряпья сверкнул один яростный глаз – второй полностью скрывал свежий, переливающийся сине-багровым синяк. Потом высунулась тонкая нога – казалось, кости вот-вот прорвут кожу – покрытая ужасающего вида коростой. Высунувшаяся следом рука с противным скребущим звуком принялась расчесывать и без того кошмарную кожу на лодыжке.
– Рада, это я, Тимур.
Скребущиеся звуки прекратились. Тимур сделал шаг вперед и остановился. Своим новым, выработанным за время пребывания в корабле и на каторге чутьем он понял – сейчас зверь в облике человека бросится на него.
– Тише, тише… – растерянно забормотал он. – Это же я. Что ты… Не бойся…
Существо в углу замерло. Похоже, ты опоздал, старик, удрученно подумал Тимур. У девчонки съехала крыша. Может, и к лучшему. Такие, с глазами, не выживают в аду.
– Зачем пришел? – враждебно спросили из угла.
– Я… – Тимур на мгновение растерялся, но тут же, обрадовавшись, что еще не все потеряно, зачастил: – Я хотел узнать, как ты. И вообще… помочь.
Рада коротко рассмеялась без тени веселья.
– Ты… Хочешь есть? – спросил Тимур. – У меня… Я принес. Вот.
Он вытащил из кармана припрятанный кусочек фуду и, не делая попыток приблизиться, протянул Раде.
Несколько мгновений она настороженно сверкала глазом, потом метнулась стремительно, точно атакующая змея, схватила кусок с ладони и опять забилась в свой угол.
– Ну вот, – с облегчением произнес Тимур. – Все хорошо. То есть… Я понимаю, что не совсем хорошо, но… Нужно только немного потерпеть и… То есть, я хотел сказать…
Он окончательно запутался и замолчал. Сердце ныло от жалости. В углу жрали – с чавканьем, хлюпаньем и присвистом. Не надо было приходить, мелькнула трусливая мысль. Пусть бы госпожа Алинтас осталась для тебя частью прежней жизни – прекрасной и недостижимой. А что ты будешь делать с этим зверенышем? Да и что вообще ты собираешься делать? Таблетки рано или поздно закончатся, а с ними и отведенный тебе на этой планете срок.
– Э-э-э… я хотел…
– Нет. Уходи.
– Я не в том смысле.
Рада наконец-то вылезла из своего убежища и теперь стояла в двух шагах от него, глядя прямо в лицо. Одной рукой она держала ворот рубахи – застежка была выдрана с мясом – другой непрерывно почесывалась то в одном месте, то в другом, похоже, не замечая этого.
– Тебя били? – глупо спросил Тимур.
Он чувствовал себя вызывающе здоровым, сытым и благополучным на ее фоне. Даже несмотря на ноющие мышцы и аллергию. Еще час назад казалось, что его нынешнее существование – крайняя степень безнадеги и ужаса. Но то, во что превратилась Рада…
– Не надо меня жалеть, – будто подслушав его мысли, отозвалась она и машинально коснулась подбитого глаза.
По когда-то красивому лицу пробежала тень, тонкие бескровные губы скривились.
– Знаешь, я часто вспоминаю свое детство. Нет, ты не думай, что у нас было так же… Просто в чем-то эта жизнь очень похожа. Никаких технологий, все просто – еда, работа, сон, секс… Жизнь и смерть в чистом виде, без прикрас и финтифлюшек. Примитивизм, только извращенный бессмысленностью и насилием.
– Ч-что?
– Неважно, – отмахнулась Рада и присела на корточки у стены. – Значит, у тебя все хорошо?
– Да не то чтобы… Но, в целом…
Она слабо улыбнулась и кивнула:
– Садись. Не бойся, Сельма говорит, что я не заразная, потому что у вас всех иммунитет. Да и у меня уже все прошло, но так даже лучше. Вызывает отвращение.
– Я постараюсь приходить к тебе чаще. Каждый день. Ты сможешь продержаться еще чуть-чуть?
Рада печально взглянула на него и молча покачала головой.
– Погоди, – быстро заговорил Тимур. – Все не так безнадежно, поверь! Помнишь, на корабле, ты сказала, что не сдашься? Ты говорила, что будешь сильной и обязательно сбежишь! Но там это было невозможно, а здесь…
– А здесь – тем более, – перебила его Рада. – Сельма, она главная тут… Сначала она много разговаривала со мной. Надеялась, что… В общем, выхода с каторги нет.
– Да, я знаю, что все так считают, но…
– Я не смогу долго ломать эту комедию, с заразой, – не слушая его, продолжала Рада. – Да и есть хочется. А просто так никто не будет меня кормить. Плохо, что ты пришел. Если бы не твоя еда, мне пришлось бы уже завтра решать, а так… Ты дал мне еще несколько дней.
Она замолчала, глядя в пол. Но тут же встрепенулась – за перегородками из шкур послышались шаги. Рада бросилась в свой угол, зарылась в тряпки.
Занавеска отдернулась.
– Время, – лаконично произнесла коротышка.
Тимур поднялся. В углу опять шумно чесались.
– Тебе понравилось? – с нескрываемым сарказмом поинтересовалась она по пути к выходу.
– Да, вполне, – пробормотал Тимур, уставившись в напряженную спину маленькой женщины. – Постой! Это ты Сельма?
– Нет.
– Как тебя зовут?
– Стерва.
– А человеческое имя?
– Зачем тебе? – нахмурилась она и добавила гордо: – Я сосульку ела, поэтому мужчин не обслуживаю. Мое дело следить за порядком в женском блоке, чтобы девочек не обижали, чтобы они были сыты и здоровы.
Ага. И бить их, чтобы послушно ложились под разных ублюдков. Хорошо устроилась.
– Так я и не претендую, – поднял руки Ларин. – Я – Тимур. Тим. А как тебя звали дома? На Земле.
– Разве тебе не сказали, что здесь не вспоминают о прошлом?
– Сказали. Только называть красивую женщину стервой не в моих правилах.
– Малгожата, – сказала она и вдруг покраснела. – Можно Мага.
Минуту назад ему хотелось схватить Стерву за шею, припереть к стенке и прорычать в лицо: "Еще раз тронешь Раду, убью". Проделать такое с Малгожатой было невозможно. Тимур взял ее за руку. Женщина вздрогнула.
– Мага, сделай так, чтобы Рада продержалась. Не заставляй ее выходить к другим мужчинам.
Она удивленно смотрела на него снизу вверх.
– Мы и так кормили ее даром целую неделю. Другим девочкам приходилось работать за нее. Разве это справедливо?
– Нет. Несправедливо, что мы вообще тут оказались и вынуждены горбатиться на этих инопланетных тварей. Я не о справедливости тебя прошу, Мага. О милости. Я буду вносить свою долю каждый день. Полпайки, может, чуть больше. Пока это все, что я зарабатываю.