Лицо мужчины показалось Раде чужим и близким одновременно. Она могла бы поклясться, что никогда в жизни не встречала этого человека. Но в то же время… Что-то знакомое сквозило в выражении лица, во взгляде, в манере бессвязно бормотать. Он выглядел так, будто всю жизнь прожил в колонии "прими".
– Ну вот, и готово, – удовлетворенно крякнул человек.
Он наклонился совсем близко, подхватил Раду под мышки и, кряхтя от натуги, потащил куда-то.
– Вот так… Смотри, это твой кокон… Сейчас мы тебя… Хм… Да вот сюда хотя бы…
Он прислонил ее спиной к чему-то – как бесчувственную куклу – и теперь Рада могла видеть развороченный коричневый кокон, из которого извлек ее незнакомец.
Значит, это было лишь действие яда, бред помутившегося сознания? Пока она жила чужой жизнью, огромные термиты замотали ее таким же образом, как и тех… снегожорок. Нзунге называли их "вижана", что означает молодь, вспомнила она. А этот человек ее… выкрал? Отбил? И что он собирается делать с неподвижным мыслящим телом?
– Ну вот, таким образом, – сказал мужчина, входя в поле зрения Рады и останавливаясь прямо перед ней.
Он упер руки в бока и окинул свою добычу оценивающим взглядом. Нахмурился.
– Надо бы тебя того… – озабоченно пробормотал он. – Сопрела, поди, в спецухе-то. Извини, милая, ничего личного.
Он приблизился и протянул к ней руку с устрашающего вида кривым ножом. Рада инстинктивно попыталась мысленно отпугнуть его, как термитов, но безуспешно. Наладить ментальный контакт с человеком ей никогда не удавалось, не говоря уж о том, чтобы внушить что-то. Ханна пыталась объяснить, как это делается, но у Рады так ничего и не вышло.
Мужчина разрезал в нескольких местах ее верхнюю одежду, стащил испорченную спецуху, отбросил в сторону.
– Вот, теперь нормально, – удовлетворенно произнес он. – Ты, главное, не бойся, милая. Для твоей же пользы стараюсь. Я тебя не обижу.
Он помолчал и задумчиво добавил:
– И как же тебя занесло сюда? После стольких лет увидеть живого человека… Гм, не совсем, конечно живого. Но ничего-ничего, мы тебя оживим, и ты все расскажешь…
И тут Рада увидела невероятное. Сзади к ничего не подозревающему мужчине подкрадывался кентавр-термит! Мтцубиши. Теперь она точно могла определить это по недоразвитым крыльям. И еще она могла поклясться, что это был тот самый мтцубиши с покалеченным правым сяжком, который встретил ее после метаморфоза. Только… ведь не было никакого метаморфоза. Или все же был?
Незнакомец болтал, даже не подозревая, что творится у него за спиной. Мтцубиши поднял когтистую суставчатую лапу и дотронулся до плеча человека…
– Привет, – бросил мужчина, без тени страха поворачиваясь лицом к опасности.
Мтцубиши защелкал. Человек улыбнулся, поднес ко рту странным образом сложенные ладони и… ответил твари длинной серией щелчков и посвистываний. Потом вновь посмотрел на Раду, подмигнул:
– Испугалась? Не бойся. Это Гошка. Он тебя разыскал и притащил. Я бы один не справился.
Термит придвинулся ближе, потянулся к Радиному лицу овальной мордой. Жвала раскрылись прямо у нее перед глазами. Короткий сяжок коснулся бесчувственной щеки…
Это ты вернул меня назад? Зачем? Зачем ты это сделал? Рада послала ему полный ярости образ-чувство. Мне было так хорошо с сестрами! А ты… ты говорил, что рад моему пробуждению. Ты обманул меня!
Мтцубиши отпрянул и разразился серией взволнованных щелчков. Мужчина выслушал его, глядя на Раду со все возрастающим изумлением. Потом коротко ответил насекомому. Термит встал на дыбы и угрожающе защелкал жвалами. Он оскорблен, поняла Рада. Мтцубиши считал, что ей здесь не место, и спасение ее было ошибкой. Надо было дать ей умереть в коконе, потому что метаморфоз ее даже и не коснулся, а она ведет себя так, словно она биши, а не жалкое существо с мозгами молоди. Рада осознала, что каким-то невероятным образом понимает все, что чувствует гигантский подземный термит. Она не могла различить сигналы, которые он издавал, но язык его тела, а самое главное, мыслеобразы были настолько четкими и ясными, что ей даже не нужно было сосредотачиваться, чтобы уловить смысл.
Радин спаситель не понял и десятой части того, что транслировал мтцубиши. Он прочел лишь очевидное и видел перед собой разгневанную агрессивную тварь. Мужчина отзеркалил его, сердито раздувая ноздри и сверкая глазами, просвистел что-то явно угрожающее. К удивлению Рады, мтцубиши отступил. Недовольно щелкая, отошел на несколько шагов и замер, демонстративно отвернувшись.
Мужчина коротко рассмеялся:
– Ишь, обидела ты Гошку моего. Такая пигалица, а смотри-ка… Что ж ты ему сделала?
Он удивленно переводил взгляд с кентавра на Раду, хмурясь и кусая губы. Потом, будто придя к какому-то решению, покачал головой и буркнул:
– Ладно, разберемся.
Он отрывисто прощелкал что-то термиту в спину и… ушел, оставив ее наедине с чудовищем. Впрочем, Рада больше не боялась его. Ей владело снисходительное презрение, присущего биши по отношению к мтцубиши. Так, наверное, в древности сиятельные обитательницы гарема относились к рабам-евнухам.
Но она больше не была биши-нзунге, и ничто не могло помешать монстру убить ее.
Как ни странно, мтцубиши больше не проявлял признаков агрессии. Он просто улегся у расщелины в скале, распространяя вокруг себя ауру неприязни.
"Я тебя знаю, – попыталась донести до него Рада. – Ты встречал меня после метаморфоза, ты расправил мои крылья и научил меня летать".
"Ты бы никогда не взлетела, – нехотя ответил мтцубиши. – Это была наша ошибка". В его мыслеобразах звучали нотки сожаления и стыда.
"Но я была там! На празднике. Я видела сестер и танцевала с ними. Я слушала истории мастера Мхи"…
Вспомнив о представлении, Рада вдруг поняла, почему так обиделся на нее мтцубиши. Она обвинила его в намеренной лжи. Для честных и прямых нзунге обман был тяжелейшим грехом. Чужеродной концепцией, привнесенной уйога. Именно об этом рассказывал старый мастер Мхи. В языке нзунге не было ни такого понятия, ни слова. Ведь невозможно обманывать тех, кто "слышит" реакции твоего тела. Слышит ритм сердца, шорох крыльев, дрожание волосков. Слышит твои страхи, печаль и восхищение, желание и сожаление.
Она транслировала мтцубиши, что сожалеет о своих необдуманных словах. Кентавр довольно качнул здоровым сяжком.
"Теперь ты говоришь как взрослая, а не как глупая прожорливая молодь, которой лишь бы резвиться. Я не знал, что молочко познания добра и зла действует даже на чужаков".
"Действие галлюциногенов? Ты хочешь сказать, этого не было на самом деле?".
"Было и не было".
"Что это означает?".
"Молочко позволяет расширить сознание, чтобы вместить многовековую
мудрость семьи. Мы, мтцубиши, оставляем в сознании метаморфов импринты разных слоев реальности".
Что было, то и будет, вспомнила она. Что делалось, то и будет делаться. Нет ничего нового в Глубине. Значит, именно благодаря нелетающим бестолковая молодь взрослеет и получает полную подготовку к взрослой жизни. Что же выходит, они…
"Мтцубиши могут увидеть прошлое и будущее?"
"Нет, мы ведь не мтцу. Мы лишь передаем информацию", – скромно сказал он.
Ей стало стыдно. Без мтцубиши, великих учителей жизни, семья перестала бы существовать. Все, что нзунге знали и умели, они получали в дни метаморфоза от своих бесполых собратьев. Мтцубиши заботились о молоди, способствовали метаморфозу, кормили их молочком познания и транслировали мудрость рода, накопленную веками. По каким-то известным только им признакам, определяли, каким должен быть состав семьи, и создавали особые условия для появления на свет мтцу. Перед ней стояла персонифицированная библиотека подземной цивилизации, не знающая личных амбиций. Нзунге относились к живым носителям информации, как к надоедливым нянькам. Но сейчас уже биши показались Раде поверхностными и глупыми существами по сравнению с ними. И она была такой же…
Рада совсем смутилась и решила отложить на время общение с подземным обитателем и "осмотреться". Изучать она могла только то, что находилось непосредственно в поле ее зрения, но и это давало достаточно пищи для размышления.