Второй потенциальный собеседник спал, свернувшись калачиком на голой неуютной лежанке, и выказал ничуть не больше интереса к гостю, чем все предыдущие. На прикосновения он не реагировал, не говоря уже о попытках наладить вербальный контакт.
К следующему обитателю комнаты Тимур направился из одного только упрямства. Хоть одного да разбудит. Мальчишка лет двенадцати-тринадцати съежился на краю койки, обхватив колени руками и спрятав в них лицо.
Оставалось не больше пары шагов, когда он вдруг поднял голову и взглянул прямо на Тимура. Лицо этого оказалось не таким пустым, как у остальных. Скорее, на нем застыла непонятная сосредоточенность. Тимур, потерявший уже всякую надежду, от неожиданности замер как вкопанный, молча таращась на подростка.
– Новенький? – хрипло, но вполне осмысленно спросил парень.
– Ч-что? – Тимур тряхнул головой. – Нет! Что это за место? Кто ты? Кто… все они? Почему…
Подросток слегка нахмурился и вдруг… лег на спину, уставился в потолок.
Вот же снегожоркин хрен, возмутился Тимур. Шагнул ближе, с силой схватил парня за плечо, тряхнул.
А потом ему очень захотелось отойти. Ничего интересного не было в этом мальчишке – ну лежит, и что? Имеет право. Вон несколько коек свободных, можно и самому прилечь, отдохнуть. Незачем шуметь, суетиться. Так хорошо лежать в тишине, смотреть на потолок, ждать приказа…
Тимур помотал головой. Что за хрень?! Какого еще приказа, мать вашу?! Он огляделся и понял, что последние несколько мгновений выпали у него из памяти – сейчас он сидел на койке в самом дальнем углу от того подростка, что умел разговаривать.
Вы мне эти штучки бросьте, пробормотал Тимур, поднимаясь. Гипнотизер хренов! Сейчас по башке настучу, и посмотрим, как ты будешь внушать с проломленным черепом, умник!
Он решительно направился к вперившему взгляд в потолок подростку, на ходу распаляясь все больше. Неожиданно раздался грохот, ногу пронзила острая боль. Оказалось, что Тимур врезался в одну из коек, почему-то раскорячившуюся посреди прохода.
Шипя от боли и озадаченно матерясь – голову можно было дать на отсечение, пять минут назад все кровати располагались вдоль стен! – Тимур отшвырнул препятствие и ускорил шаг.
Лицо лежащего подростка исказилось, точно его настиг внезапный приступ зубной боли. Он сжал виски тонкими белыми руками. Тимуру показалось, что воздух неприятно загустел. Теперь, чтобы сделать шаг, приходилось всем телом раздвигать его, как фригорийскую метель.
– Хрена с два, – процедил сквозь зубы Тимур. – Я тебя достану, умник. Я тебя научу, как со старшими разговаривать.
Сопротивление воздуха исчезло так же внезапно, как и появилось. Парень сел на койке и впервые посмотрел прямо в лицо Тимуру.
– Уходи, – четко сказал он. – Ты мешаешь.
– Да пошел ты! – разозлился Тимур и присел на край ближайшей койки – попытки добраться до существа порядком измотали не успевший восстановиться организм. Сердце заполошно трепыхалось в горле, и в левый бок будто вкручивали раскаленный шуруп.
Рядом завозились. Тимура угораздило устроиться отдыхать возле одного из местных чудиков – того, что преспокойно дрых все это время. Вряд ли этот овощ может быть опасен, подумал Тимур, а вот умник…
Что-то в лице спящего было неправильным. Дохлый он, что ли, озабоченно подумал Тимур. Дело, конечно, житейское, а все равно неприятно.
Он наклонился ближе. И ошалело подумал: ни хрена ж себе!
Бледная кожа подростка была пронизана тончайшими голубоватыми нитями. Густая сеть этих сосудов в некоторых местах образовывала целые узлы, мягко пульсирующие под полупрозрачным покровом кожи. И там, где голубые сосуды собирались в пучки, на теле человека вырастали… Какие-то штуки. Размером не больше ногтя мизинца, чуть утолщенные кверху, они напоминали фригорийские сосульки, но эти наросты были явно живыми. Они были частью человеческого организма, никаких сомнений! Ларин покосился на остальных и вдруг вспомнил, что уже видел такое в прошлой жизни. Та заблудившаяся девчонка на станции пространника. Ее тонкая кожа на шее и лице была пронизана синими сосудами, а он тогда принял это за биотатуировку.
Что тут, черт возьми, происходит?
Тимур в два прыжка преодолел баррикаду из коек, которую активный парнишка успел воздвигнуть между ними, и обеими руками вцепился чертовому колдуну в глотку.
– Пере… рождение, – прохрипело бледное существо, не делая попыток освободиться.
– Какое, на хрен, перерождение? – спросил Тимур, и тут до него дошло, что существо ответило на вопрос, который он еще не озвучил.
Шея парнишки была отвратительно тонкой и хрупкой. Вспомнились изломанные тела биши, разбросанные по полу подземного зала. Тимур заставил себя разжать пальцы, машинально вытер ладони о спецуху и нервно покосился через плечо на бородавчатого. Кажется, лежит смирно. Главное – не выпускать из поля зрения этих, заросших. Конечно, на фоне существования разумных бабочек, человекоподобные растения не такое уж чудо, но… Тимур мог поклясться, что это не иной вид с иной планеты. Это были самые настоящие люди. Подростки. С которыми черт знает что случилось.
– Приблизиться к Хозяевам – высшая цель, – тяжело дыша, пояснил разговорчивый. – Наши тела и души несовершенны, но мы – лучшие, и Хозяева дают нам шанс.
– Шанс?! Зарасти синей дрянью? Перестать соображать кто ты и где находишься?!
Существо одарило его долгим укоризненным взглядом, но промолчало. Ларин решил поменять тактику.
– Ты вообще откуда родом, парень?
Он решил считать существо мальчишкой, не заглядывать же к нему под хламиду.
– У тебя родители есть? Они живы? Они в курсе, что ты здесь?
Мальчишка пожал плечами.
– Не знаешь или не помнишь?
– Помню. Только они выгнали меня из дома. От нас от всех отказались.
Час от часу не легче. Что же выходит? Не концлагерь и не психушка, а детский дом для сирот? И аутеры в очередной раз облагодетельствовали человечество, приютив больных детей, которых бросили собственные родители? В том, что они больные, Тимур не сомневался иначе, почему они так похожи друг на друга да еще покрываются этой синей дрянью.
Вдруг совсем другим, почти человеческим тоном парень жалобно сказал:
– Я хочу есть. И они тоже голодные. Я слышу, как они страдают – перерождение требует много энергии. Мы рискуем навсегда застрять на промежуточной стадии. Ты можешь принести нам еду?
– А как вы ее раньше добывали? – хмуро спросил Тимур.
Злость схлынула, осталась только неимоверная усталость да брезгливая жалость к несчастным детям. Собираясь пройти через грузовой портал Фригории, он был готов к самым разным исходам. Оказаться на Земле. Попасть в гнездо снеговиков. Никогда не разморозиться. Быть размазанным по стенкам вагонетки. Да к чему угодно! Только не к тому, что обнаружил здесь. Ушибленные на всю голову сироты, заросшие синими бородавками, не вписывались в его картину мира. Журналист Ларин многое повидал и на Земле и на Фригории, но от этих подростков, растягивавших слова, веяло такой запредельной жутью, что сейчас он предпочел бы проснуться в своем отсеке, взять резак и отправиться добывать лед.
Бледный вздохнул:
– Хозяева приносили. А теперь я не могу с ними связаться.
– Ну, так сходи к ним.
Парень посмотрел на Тимура, как на ребенка, ляпнувшего в присутствии взрослых ужасную глупость.
– Я не могу без приказа, – как нечто само собой разумеющееся пояснил он.
Тимур скривился.
– Ну ясное дело, как я сразу не подумал. Конечно, куда ж без приказа-то.
Бледный терпеливо ждал. Тимур вдруг понял, что, если он не пойдет к неведомым Хозяевам и не добудет жратвы для несчастных мутантов, они так и умрут здесь, лежа на своих койках и глядя в никуда пустыми глазами. Перед мысленным взором опять всплыли измятые невесомые крылья.
– Слышь, умник, а вы что тут едите-то? И, кстати, у тебя имя есть вообще?
– А? – бледный рассеянно взглянул на Тимура, точно успел забыть о его существовании.
– Я говорю…
– Лу.
Тимур моргнул и осторожно спросил:
– Что – лу? Едите лу? И что это за хрень такая?
– Имя, – безучастно пояснил подросток. И вдруг слабо улыбнулся. – Мое имя, – с непонятным тихим восторгом повторил он. – Лу!