Отвалившись от кормушки, он сыто рыгнул, утер рот тыльной стороной ладони и задумчиво уставился на продолжавшую извергать пищу трубу. Это я удачно зашел, сказал он себе и позвал мальчишку:
– Иди, поешь.
Глядя, как Лу поглощает фуду-массу, Тимур пытался найти способ доставить это богатство бородавчатым придуркам. Горстями носить? Хм… А потом таким же образом наполнять вагонетку, чтобы накормить каторжников? Не вариант. Да и где теперь та вагонетка?
Лу наконец отвалился от кормушки.
– Ну что, умник, наелся? Теперь получится переродиться?
Мальчишка кивнул и сонно зевнул.
– Слушай, а ты можешь помочь мне вернуться домой? Ну, то есть, на Фригорию, конечно. Сумеешь перепрограммировать пространник, чтобы он пропускал органику?
Подросток погрустнел.
– Нет, один не сумею.
Так, приехали! Тимур от души врезал по пульту, не думая об опасности. Какая, на хрен, опасность! Аутеры мертвы, все до единого. И что это дает людям? Ну как что – шикарный выбор: помереть на проклятой Фригории или на благословенном Марсе. Вот только каждый из каторжников в глубине души надеялся, что транспортный портал ведет прямиком на Землю…
– Ладно, не вешай нос, пацан, – Тимур хлопнул Лу по плечу. – Пожрали и то хорошо! Придумаем что-нибудь.
– Не надо придумывать, надо накормить остальных, хозяин, – пацан дернул кормушку, она поддалась, и целый блок выдвинулся из стены. – Вместе мы знаем, как перенастроить пространник.
Тимур крепче прижал к себе гофрированную кишку. Перекреститься, что ли, мелькнула дурацкая мысль. Да все равно руки заняты, оборвал он себя. Глупости! Лишь бы им хватило мозгов затолкать его в этот самый портал и выполнить все, что от них требуется.
Лу стоял рядом, слегка покачиваясь, терпеливо ждал. На бледном лице, как обычно, полная отрешенность. Тимур не был уверен, что перерожденцы не забудут о его существовании в ту же секунду, как он исчезнет в портале.
– Ну, пора, – хрипло выдавил Тимур. – Ты уверен, что все получится?
– Да, хозяин.
Оставалось надеяться, что странные подростки, которые общаются с помощью телепатии и обладают коллективным мегаинтеллектом, не врут и не пытаются уничтожить его. Лу должен был послужить гарантом безопасности. Того, что пространник не захлопнется, едва Ларин окажется на той стороне.
– Вместе пойдем. – напомнил Тимур. – Если меня на молекулы размажет, то и тебя…
– Тебе не о чем беспокоиться, хозяин. Переход безопасен.
– Все помнишь?
Вместо Лу отозвался один из тех, первых, встретивших вагонетку и пытавшихся разбить замороженного гостя:
– Рабо-о-о-тать? – печально прогундосил он.
– Я все сделаю, хозяин, – вдруг очнулся от задумчивости Лу, устраиваясь в вагонетке рядом с Тимуром.
Четверо остальных навалились на корму. Вагонетка дрогнула и покатилась.
Кормушка, прижатая к груди, сокращалась как живая, периодически выплевывая очередную порцию фуды. Как бы меня тут не завалило, озабоченно подумал Тимур. Вот будет номер, когда братья-каторжане, заполучив полную вагонетку свежей фуды, кинутся жрать и ненароком отгрызут мне что-нибудь.
Глаза он на этот раз закрыл, только слышал, как рядом спокойно дышит Лу. Виски сдавила знакомая боль…
– Джо-о-ок! – истошно завопил кто-то. – Джокер, есть! Братва, навались!
ПРИНЦИП 8
Принцип сохранения одной расы важнее развития другой расы.
1
Мир устроен просто, говорил ее прадед Саланди. Для всех. Для тех, кто готов понять, что человек лишь социальное животное, не созданное для того чтобы жить в одиночестве, в отрыве от живой природы, и для тех, кто хочет подчинить этот мир, перевернув все с ног на голову. Мир прост, но связи в нем сложны. Разрушая их, мы не создадим нового, потому что невозможно поменять внешнее направление, не изменив внутреннего. Ад войны с самим собой будет следовать за нами, мы будем разносить вирус неустроенности повсюду, куда бы ни пошли.
Чем больше Рада думала об этом, тем больше приходила к выводу, что предку понравилось бы жить с нзунге. Основоположник колонии прими стремился к тому, на чем испокон веков строилось сообщество крылатого народа. Нет, не народа – существа. Лишь став частью семьи, Рада поняла, что нзунге – единый суперорганизм, древнее существо, живущее с незапамятных времен. Истинный хозяин планеты. Когда отдельные особи умирали, они не исчезали, подобно людям, а продолжали существовать в другом качестве. Становились ячейками памяти Великого Нзунге. Поэтому неважно насколько долгой или короткой, радостной или трудной была жизнь. Любые события равнозначно ценны, потому что из них складывался опыт единственного и полноправного хозяина Аардхи.
Рифу этого не понять. Он был всего лишь человеком. Боялся боли, боялся исчезнуть навсегда. Он не мог понять нзунге. Для этого надо было измениться изнутри, но у него не было такого шанса. Только ей выпала такая честь. Нзунге выбрало ее, слабую и неприспособленную, приняло и привило к своему телу. Но когда она пыталась объяснить Рифу, что больше не принадлежит ни себе, ни ему, ни даже человечеству, он считал это болезнью и пытался сменить тему. И оставался всего лишь слабым человеком, разобщенным в самом себе. Столько лет он пытался найти общий язык с нзунге, а когда наконец появилась возможность установить настоящий контакт, он отказывался это принять.
Риф оглянулся, словно услышав ее мысли, но тут же вернулся к мониторам. Лу – странное существо, похожее на человека, но уже не являющееся им – объяснял ему принцип настройки пространника.
Когда первые восторги от возвращения Тимура улеглись, каторжники заметили, кого притащил с собой Смотрящий. Слон брезгливо ткнул пальцем в Лу и поинтересовался, что это еще за хрень.
– Это аутер-кид, – раздался из толпы мужской голос. – И сюда уже добрались эти ублюдки! Убить его и дело с концом. Здесь-то за это ничего не будет.
– Кто это сказал? – нахмурился Тимур.
Из толпы выпихнули Шмыгу.
– Ну я.
– Кто парнишку тронет, сам пойдет снегожоркам на корм, – устало пригрозил Тимур. – Что еще за аутер-кид? Выкладывай.
Шмыга принялся рассказывать.
О проблеме аутер-кидов заговорили лет пятнадцать назад. Началось с того, что незаметно выросло целое поколение трансовых, не мыслящих себя в отрыве от Внешки. Издержки научно-технического прогресса, жертвы информационных технологий, твердили психологи. Хомо новус, возражали им блогеры, будущее человечества! Впрочем, в первое время особого беспокойства все это не вызывало.
А потом дети начали обрастать синими бородавками. Те, кого врачи пытались лечить, быстро погибали. Выжили лишь те, что остались без медицинской помощи. Они впадали в кому, а очнувшись, изменялись навсегда. Замыкались в себе, теряли способность выражать эмоции, переставали нуждаться в реальном общении.
Спешно были разработаны программы обучения и развития таких детишек, создавались "Центры интеграции и адаптации". Семьям, воспитывающим аутер-кидов, выплачивались серьезные дотации и предоставлялись налоговые льготы. На какое-то время казалось, что это сработало. Дети, прошедшие полный курс реабилитации, успешно поступали в общеобразовательные учреждения, нормально общались со сверстниками и педагогами, а многие даже полностью отказывались от Внешки.
Но все рухнуло в один миг. Однажды утром все аутер-киды проснулись такими же, как до реабилитации.
Начались массовые отказы от детей, избиения, даже убийства. По всей Земле прокатилась волна демонстраций. Требования выдвигались самые разные – от полного уничтожения аутер-кидов до создания специальных резерваций и массовой отправки их куда угодно: хоть в Антарктиду, хоть на Луну. Лишь бы подальше.
Снова подняли головы многочисленные пророки, притихшие за годы взаимовыгодного союза людей и аутеров. Конец грядет, говорили они.