Придя на работу утром, с красными глазами и опухшим от бессонницы лицом, Марина пригласила нового сотрудника к себе. Он пришел немедленно, будто стоял за дверью, что показалось ей хорошим знаком (Караулил меня? Догадался? Ждал?).
- Вызывали? - спросил он, улыбнувшись приветливо.
- Да, я... позвала, - растерялась Марина.
Она вышла из-за стола и взяла его за руку, как делают дети, становясь в пару. Мелькнула мысль, что вблизи ее морщины заметнее, а складка меж бровей глубже, но отступать было поздно. (Потом он рассказывал друзьям: "Вцепилась в меня своей клешней, стоит красная. Ну, думаю, и припекло бабу").
- Я люблю тебя, - выпалила Марина, не представляя, с чего еще начать разговор. Он отпрянул. Это было, пожалуй, первое резкое движение, которое ее любимый сделал за все время, ловкость вдруг изменила ему.
Марина замолчала, не зная, что сказать дальше. Она думала, что слова польются из нее рекой, заструятся потоком, но они словно наткнулись на невидимый порог. Марина стиснула его руку еще крепче, а он, прижатый к стене, не мог ни отступить, ни отвести взгляд.
Рабочий день только начался, звонил телефон, за стеной слышались шаги и разговоры сотрудников, а кабинет заливал холодный казенный свет. Он повернул ключ в дверях, а Марина задернула жалюзи, разостлала на диване простынь.
Закончив приготовления, она села на диван, не зная, куда деть руки, разглаживала юбку, теребила подол.
- Подойди ко мне, - попросила она.
Он подчинился, шагнул неуклюже, отдавив ей ногу. Марина ойкнула, он чертыхнулся. Она принялась гладить его робко, но настойчиво, как слепая, не зная, за что уцепиться, лишь бы не выскользнул из рук.
Марина расстегивала пуговички на его рубашке, одна отлетела, подпрыгнув, и закатилась под диван. Он вдруг бросился за пуговицей, отчаянно шаря по полу, словно обронил что-то очень ценное.
Когда он встал с колен, Марина уже сидела на диване, голая по пояс, отражаясь в застекленном шкафу. Он снял брюки и держал их в руках аккуратной стопкой, как на медосмотре. Слабый дневной свет, пробивающийся сквозь жалюзи, короткая простынь на клеенчатом диване напоминали ему процедурный кабинет, а шаги и разговоры сотрудников за стеной усиливали сходство.
Марина, задрав руки, стянула юбку через голову. Он вздрогнул, заметив толстую уродливую борозду на ее животе.
- У тебя аппендицит вырезали? - хрипло спросил он, решив, что это след после операции.
- Где? - Марина испуганно посмотрела на свой живот. - Ты о чем?
Но он ошибся, извилистый шрам оказался швом от колготок.
Подгоняемый страхом, что их отсутствие обнаружат и начнут стучать в дверь, он решил закончить поскорее и навалился на Марину, одной рукой разминая ее как тесто, а другой раздвигая липкие, холодные ноги.
Но Марина, хватая ртом воздух и задыхаясь от счастья, уже ничего не боялась. Сбив простынь, она прижимала его голову к своей покрытой красными пятами груди, настойчиво совала ему в рот сморщенный сосок, а он мотал головой, как перекормленный младенец. Скользя мокрой щекой по спинке дивана, она шептала, что ведьмин дом с его колдовством ей не нужен, ведь она перешагнула порог и получила все что хотела, а девочки сказали правильно - свои желания она всегда исполняла сама.