Поэтому жировые наслоения дали поистине чудовищный результат — я превратилась в несуразную курносую деваху с лицом морской свинки. Слава Богу, что похудеть для меня не проблема, а то я бы сама ушла от Севки, чтобы не компрометировать его такой физиономией.
А пока я не отъем себе новую морду, нужно подумать о максимальном камуфляже. Но в Бибиреве не обнаружилось даже парикмахерской! Поэтому я выбрала автобус до пригорода под названием Шушановка, где когда-то бывала в гостях у бабушки моей школьной подруги. Шушановка была уже городом, но такой непролазной окраиной, застроенной частными домами и старыми бараками, что считалась совершенно иным миром, не совместимым с остальными районами.
В Шушановку я добралась уже в сумерках. А если знать, во сколько темнеет в июне, то приблизительно в десятом часу вечера. Ночные и дневные перипетии давали о себе знать, и я буквально не держалась на ногах.
Все тело ныло и болело с разной степенью интенсивности в разных его частях.
Я едва волочила ноги по неширокой улочке, заросшей травой мокрицей, и, выбрав в самом конце ее домик поопрятней, решилась постучать в его калитку. Открыла мне костлявая старуха, одетая в байковый халат.
— Добрый вечер. Извините, вы не знаете, кто может сдать мне комнату на время?
Старуха внимательно осмотрела меня. Очевидно, мой вид вызывал определенные сомнения, потому что она поинтересовалась:
— А документы у вас есть?
Я выпалила заранее припасенную легенду о том, что поругалась с мужем и убежала из дома без документов и вещей, только деньги успела прихватить. При этом я намекнула, что хорошо заплачу за приют.
Старуха пожевала губами, потом кивнула и впустила меня в чистенький дворик, с одной стороны которого находился довольно ветхий гараж, а с другой — веранда, опоясывающая дом с двух сторон. За домом угадывался довольно большой сад со старыми яблонями и вишнями. Между гаражом и домом были разбиты небольшие клумбы, радующие глаз пестрыми цветами. Цветы наполняли воздух одуряющими ароматами.
Кажется, распускалась ночная фиалка.
Я прошла за хозяйкой в дом и мы, наконец, познакомились. Звали ее Галиной Петровной. Я представилась Ларисой. Усадив меня за круглый стол с вязаной скатертью, Галина Петровна принялась поить меня чаем с клубничным вареньем. Выпив чашку, я почувствовала, что глаза мои слипаются. Заметив, что я клюю носом, хозяйка показала мне комнату.
Наверное, это была супружеская спальня — огромная кровать с затейливыми никелированными спинками и горой подушек под кипенно-белой накидкой возвышалась у стены, завешенной ковром с изображением ветвисторогих оленей. Я удивленно попятилась. Но хозяйка пояснила, что после смерти мужа перебралась жить в дочкину комнату, а эту иногда сдает. Но сейчас страшно кого-нибудь пускать, могут убить и за горбушку хлеба. Поэтому квартирантов в последнее время нет. Мы договорились о цене, и я заплатила сразу за две недели.
Наконец я осталась одна в комнате, сняла с кровати пикейное покрывало, разделась и нырнула в крахмальное, пахнущее все той же ночной фиалкой, нутро долгожданной постели. Уснула я мгновенно, прижав к груди, как в детстве, плюшевого мишку. Сны, наверное, в эту ночь решили пощадить меня я блаженно проспала до позднего утра, не увидев ничего.
Еще не открыв глаза, я почувствовала запах гречневой каши и зашевелилась. Панцирная сетка кровати отозвалась мелодичным звоном.
— Ларочка, вы не спите? — позвала меня Галина Петровна, приоткрыв дверь. — Идите завтракать.
Я встала и отправилась к умывальнику. Вчера я так и не увидела толком своей физиономии, но сегодня из зеркала на меня глянуло нечто ужасное. Нос распух (что, если я его сломала?!), щека отливала синевой, на брови запекшаяся ранка, волосы слиплись и висели пыльными космочками. Под глазами чернели круги, а сами глаза выглядели воспаленными и совершенно больными. Я зажмурилась и потрясла головой, но видение не исчезло. Я выглядела словно иллюстрация к статье «Насилие в семье».
Умывшись и кое-как причесавшись, я села к столу. Моя хозяйка, жившая одна, истосковалась по общению, но вид моей разбитой морды удерживал ее от расспросов о моей нелегкой жизни. Поэтому она рассказывала о своей. Сорок лет проработала она вместе с мужем на местной кондитерской фабрике, дом этот сами строили. Была у Галины Петровны дочка, живущая с мужем и детьми в центре города. Зять зарабатывал хорошо, тещу уважал. Дочка звала жить с ними, но Галине Петровне вначале, после смерти мужа, было жаль продавать дом, а теперь и покупателей не найти.