38. Кипят страсти
— Опять общее собрание! — брюзгливо сказал Коринец. — Начальство резвится. На прошлой неделе профсоюзное, на этой два семинара. Сегодня снова здорoво! И как не надоест!
Максим Петрович Кротов занял председательское место и, мягко улыбаясь, сказал:
— Уже второй раз мне приходится председательствовать на таком щекотливом собрании. Как вы, наверно, догадываетесь, речь опять пойдет об анонимках. Александр Маркович, ваше слово.
Фабрицкий взошел на трибуну, щеголеватый, решительный, и начал:
— Если помните, в прошлый раз мы обсуждали только содержание анонимок, не касаясь вопросов: кто, почему и зачем? Я обещал вам, что до этого дело дойдет. Сейчас до этого дело дошло.
Зал зашумел. Кротов навел порядок несколькими щелчками карандаша по графину.
— До этого дело дошло, — повторил Фабрицкий. — Вы уже знаете, что наше письмо не встретило поддержки. Мне дали понять, что я волен заниматься этим делом единолично, как частное лицо. Я и занялся. Подошел к нему, как и должен научный работник, с позиций исследователя... Не мешайте говорить.
— Тише, товарищи! — воззвал Кротов, снова прибегнув к графину.
— Было ясно, — продолжал Фабрицкий, — что автор либо работает в нашем отделе, либо непосредственно с ним связан. Криминологическая экспертиза, которую мне удалось организовать, показала, что ряд анонимок был напечатан на машине «Наири», одной из восьми, находящихся в нашем машинном зале. Это сразу позволило отмести те кандидатуры, которые не в ладах с вычислительной техникой.
Кругом засмеялись.
— Это меня, что ли? — спросила Дятлова. — Я и без того вне подозрений. Только сумасшедший может систематически строчить доносы на самого себя.
Смех усилился.
— Такие случаи бывают, — заметил Коринец. — Заодно со всеми приплести и себя.
— Давайте серьезнее, — сказала Магда. — Вы мешаете Александру Марковичу говорить связно и кратко.
Она сидела тихо и строго, уставив прямо вперед светлые, крыжовенные глаза. Сбоку белки казались совсем голубыми. «Люблю, — думал Нешатов, глядя на ее тонкий, бескомпромиссный, отчетливый профиль. — Пусть я для нее ничего не значу, все равно — люблю».
— Спасибо, — поклонился Фабрицкий в сторону Магды, — постараюсь сообщить максимум информации в минимальное время. Сперва мои подозрения, не скрою, шли по неверному пути. Но затем, работая методом исключения, я остановился на одной наиболее вероятной кандидатуре. Это сотрудник нашего отдела, назовем его «икс». Почему именно он? Потому что за последние годы я слышал от него ряд суждений, историй и сплетен, поразительно похожих на те, что были собраны в анонимках. Я стал экспериментировать. Надо сказать, что бдительность «икса» была притуплена тем, что я не скрывал от него подозрений, направленных на другое лицо, даже после того, как убедился в его невиновности...
Шум в зале, скорее одобрительный, усилился; он походил на рокот дождя. Несколько пар глаз обратились к Нешатову; тот досадливо отвернулся.
— И не противно вам было лгать? — не вставая с места, спросила Магда.
— Ничуть. В борьбе с подлецами хороши все средства.
— Не все. Применяя подлые методы, вы оподляете себя, — настаивала Магда.
— Грязь не убирают в белых перчатках, — ответил Фабрицкий. — Думайте обо мне что хотите, мне важно было добиться своей цели, спасти коллектив. Продолжаю доклад. Итак, я экспериментировал: сообщал «иксу» какую-то информацию и через некоторое время находил ее же в анонимках. Опыт был чистым. Анна Кирилловна записывала материал, который я подбрасывал «иксу», запечатывала в конверт и прятала в свой сейф. Все эти материалы целы и могут быть показаны желающим.
— Чур, моя первая очередь, — сияя, сказал Шевчук. — Эти материалы очень ценны для моей новой работы «Деформация личности в условиях напряженного социума». Я уже написал по этому поводу...
— Стихи? — раздался хор голосов. — Не надо!
— Какие же это стихи? Это верлибр. Ни размера, ни рифм. Чистая мысль!
— Все равно не надо!
— Дайте договорить Александру Марковичу, — взмолился Кротов. — Еще минута, и я сложу полномочия.
— Итак, я научился управлять анонимщиком, — продолжал Фабрицкий. — Он плясал у меня, как паяц на веревке. Таких опытов было поставлено несколько. Например, в одной из анонимок в числе «авторов» диссертации моего сына был назван инженер Зайцев, к этому времени уволившийся. Я сказал «иксу»: если бы анонимщик был умен, он бы написал, что, мол, Зайцев сделал свое дело, написал свой раздел диссертации, и его тут же уволили за ненадобностью. И что же? В точности эта фраза появилась в следующей анонимке!