Вверху клокотало, не желая успокаиваться. На горизонте, порой оказываясь перед глазами, черно-серые клубы сплошного штормового неба обнимали штормовое кипящее море. Юг, как всегда, показывался во всей красе, из райского голубого зеркала превращаясь в малахито-зеленого водяного монстра, желавшего человечинки в жертву.
Хорне не любил Юг и за это, пусть и не так сильно, как за кое-что другое. И был готов терпеть его только из-за прибыли, не больше. А вот как сейчас… а вот как сейчас ему не очень нравилось. Но уж как вышло, с судьбой не поспоришь, Морской король любит метать кости, глядя на моряков, идущих по его владениям. И тут уж какая зернь выпадет, то и будет.
А Морской король еще и шулер, все северяне это знают. Шторм, враг за кормой? Верно, держи, Хайни Хорне, чтущий традиции и помнящий их, чертову тощую девку мар-витт, глядишь, снова выкрутишься, выплывешь, пёс соленый…
– Шкипер! – крикнула Лисс. – Мы долго будем от них бегать?!
Хорне оскалился в ответ, так-так, согласилась трость. Старпому не терпится вступить в бой, скинуть этих ублюдков с хвоста, отправить вниз, в холодную бездонную пустыню. Хорне самому хотелось этого же не меньше. Бегать от этих, считающих себя бойцами, если их в два раза больше противника? Не любил он Юг, совсем не любил.
Опал отмели, подаренный зрению Хорне морским колдовством, мерцал через воду, ставшей черной. «Марион» почти добрался. Но Морской король, играющий в кости, решил чуть поменять исход игры. Хорне замер, начав поворачиваться и понимая – хромая нога плоха во всем, особенно сейчас, вдруг схваченная судорогой. Так… сказала трость, впиваясь в настил и превращаясь, вместе с хозяином, в статую.
Стрела прогудела у самой надстройки. Хорне, скрипя зубами от боли и не шелохнувшись, проводил ее и уставился на следующую, не заставившую себя ждать. Ойялла повезло, пусть и не полностью. У «Мариона» еще есть старпом. Ведь следующая, прячущаяся за сестренкой, летела прямо на Хорне.
Мар-витт вскрикнула, рванула левую руку, сочно оторвав ее от палубы и, залившись кровью, выбросила из звонко звучавшее проклятие. «Марион» вздрогнул, оставленный своей живой сестрой. Море, призванное мар-витт, охнуло, выбросив из пучины сверкающий водяной столб. Упругая струя ударила стрелу, сломала, сделала бесполезной. Вода опала всей своей огромной массой, бесшумно из-за рева шторма вокруг.
А ногу отпустило, и Хорне, никого не стыдясь, всхлипнул, сделав первый шаг. К ней, к смуглой и блестящей от воды девчонке, снова вернувшейся к своему делу.
Ведьма, заплакав в голос, вцепилась обратно в доски. Хорне, хромая, оказался рядом, влил в сжимающееся горло ром из фляги. Придерживал голову, пока та жадно глотала спиртное, чувствовал сердце, бьющее рвано, с остановками. Смотрел в белое, как мука, лицо, чуть поняв – чем ей давалось все это. Глаза мар-витт не блестели алмазами слез. Глаза ведьмы превратились в черную бездонную бездну боли, где она плавала, захлебываясь ею.
– Держаться! По местам стоять! – рявкнул Хорне, перекричав ветер и волны, гул парусов и рычание кренившегося корабля. – Лисс, готовь правый якорь!
Эмар нагонял. Пару раз доносился грохот барабанов. Ойялла выли, вгоняя себя в раж. Будет вам бой, ублюдки, блоддеров хвост вам в глотки!!! Скоро, скоро будет!
– Роди! Скажи Донеру – канонирам готовиться!
Рыжие бакенбарды мелькнули, улетая вниз. Хорне, вцепившись в дрожащие ванты, выпрямился, глядя на совсем близкого врага. Втянул в себя запах моря, своей свободы и силы, пахнущей солью. Скоро здесь добавится пороховая гарь. И так будет правильно.
Ойялла слишком много, эмар крепкое судно, абордажа не избежать. Море бесится, не прицелиться, лишь бить в упор. А своих ребят Хорне любил и терять не хотел… Ни одного.
Ладно, пора, пусть увидят, сволочи, на кого напоролись. Хотя Хорне не обольщался, здесь же Юг.
– Флаг поднять! Ху!
Хорне не любил Юг. Здесь его не знали. Даже мар-витт, увезенная девчонкой, не узнала, значит, и не помнила. Но на Севере лишь флот номедов готов гоняться за Хайнрихом Хорне, за Хайнрихом, мать его…
– ХУУУ!!!
Сорок глоток рявкнули разом. От носа и до корма, от планширя и до трюма. Его псы взвыли, вызывая вражью стаю. Его псы, его, мать вашу, корсара Хорне-Кишки-вон!
Хлопнуло над головой. Даже через рев бури и шлепки насквозь мокрого такелажа.
– ХУУУ!!!
Багрово-алое, как засыхающая кровь. Серо-черная костяная голова мар-хунда, морского пса, скалящегося с перекрещенных костей. Флаг Хорне-младшего, последнего из Хорне-Кишки-Вон.
– Якорь! Руль вправо! Держаться всем!
Цепь загрохотала, падая в рокочущую бездну. Непроглядная черная тьма под килем испугалась, бросилась в стороны, пропуская железо. Баклберри навалился на рулевое колесо, бросая судно в разворот.