Не-а. Не думай об этом.
Я отбрасываю эти мысли, когда с моих губ срывается глубокий вздох, молясь, чтобы длительного принятия душа было достаточно, для того чтобы привести разум в порядок перед началом смены.
Я вытаскиваю телефон и открываю приложение для составления расписаний, чтобы проверить, какие палаты мне назначены, и вздыхаю, когда вижу в списке на сегодня лишь несколько палат. Я измотана, и в довершение всего, каждый раз, когда закрываю глаза, передо мной мелькает это покрытое шрамами, изуродованное лицо. Такое ощущение, что у больничных стен есть глаза, и каждый пристально следит за моим беспомощным, наивным существованием.
Я стряхиваю с себя это неприятное ощущение, расправляю плечи, иду к лифту и нажимаю кнопку послеоперационного этажа. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, чтобы успокоить нервы, но воздух в тесном помещении тяжелый и только усугубляет проблему. Я не могу перестать думать о нем, о мотивах его действий. Я исключаю только чистый злой умысел, что всё равно не приносит мне спокойствия. Особенно после последней записки.
Я в ужасе, не от него, а от своего разума. Что-то больное и извращенное жаждет выйти на поверхность, и это пугает меня. Чем больше времени проходит, тем больше я желаю его странных ухаживаний, тем больше меня возбуждают его причудливые подарки и жесты. Мне почти хотелось бы, чтобы он вышел на связь. Если я снова увижу его лично, то, возможно, смогу понять, что творится у меня в голове.
— Давай, Лилит. Соберись, — бормочу я, крепко зажмуривая глаза и пытаясь унять быстрое сердцебиение. Мне нужно пережить сегодняшний день. Если я смогу это сделать, всё будет хорошо.
Как только двери открываются, я заставляю себя выпрямиться и выхожу из лифта, пытаясь изобразить уверенность, проходя мимо поста медсестер в палату 912. Подняв кулак, я слегка стучу в дверь, прежде чем войти внутрь.
— Доброе утро! Как вы себя чувствуете сегодня… — мой голос прерывается, когда я понимаю, кто мой первый пациент на сегодня. — Сэм, — выдыхаю я, широко раскрыв глаза, когда вижу толстый белый гипс, покрывающий его ноги. — Что случилось?
Лицо, которое смотрит на меня, почти неузнаваемо. То, что когда-то было красивым фасадом, превратилось в опухшее, покрытое синяками месиво. К переносице приклеен толстый кусок пластыря, резко контрастирующий с багровой кожей под глазами. Я делаю шаг вперед, протягивая руку к его плечу. Несмотря на то, что вчера вечером он был полным придурком, я никогда не хотела, чтобы с ним такое случилось.
— Ты, — шепчет он, его светло-голубые глаза светятся едва скрытым ужасом. — Что ты делаешь? Да отвали ты от меня! — кричит он, его голос слегка искажается ватными спонжами, которыми наполнен окровавленный рот. — Помогите! Кто-нибудь, пожалуйста! Помогите мне!
— Ого! — я отпрыгиваю от него, поднимая руки вверх в оборонительной позе. — Расслабься, Сэм. Это я, Лилли. Ты меня знаешь, — говорю я, сохраняя мягкий голос, пытаясь успокоить дикий огонь в его глазах. — Могу я подойти к тебе?
— Нет! — визжит он, маленькие малиновые капельки вылетают из его открытого рта, когда он пытается отодвинуться подальше от меня на крошечной кровати. — Отойди от меня!
— Эй, какие-то проблемы?
— Да! — кричит он, кровь и слюни стекают из уголков его рта. — Уведите ее от меня!
Санитарка нервно переводит взгляд с него на меня.
— Сэр, я обещаю, что вы в надежных руках. Почему бы вам просто…
— Уберите ее! — кричит он, и устройство, удерживающее его загипсованные ноги в воздухе, раскачивается от силы его движений.
— Хорошо! Хорошо! — она смягчается, бросаясь в комнату и направляясь к его кровати. — Мы найдём вам кого-нибудь другого, — она поворачивается ко мне. — Дальше я разберусь сама.
— Да, хорошо, — бормочу я, бросая последний взгляд на настороженное выражение лица Сэма, прежде чем развернуться и поспешно выйти из комнаты. Прижимаюсь спиной к закрытой двери, и глубоко дышу. Мои ноги подкашиваются, устав удерживать меня в вертикальном положении, и перед глазами появляются темные пятна. Зная, что до потери сознания осталось всего несколько секунд, я сползаю по двери на пол, опустив голову между колен и пытаясь сделать несколько глубоких вдохов.
Я резко заваливаюсь на бок, когда земля уходит из-под ног. Это не имеет никакого смысла. Вчера вечером с ним было всё в порядке, я видела, как он уехал. Что, ради всего святого, могло случиться за те несколько часов, что мы были не вместе?
Это был он, не так ли? Вчера вечером он бросил кирпич и ранил Сэма.
У меня в груди всё сжимается, когда я вспоминаю выражение лица Сэма, когда он увидел меня минуту назад.
О, Боже, он сделал это потому, что мы были вместе вчера вечером? Или потому, что видел, как я изо всех сил пыталась остановить Сэма?
Червяки, цветок, леденцы – всё это было таким невинным. Но это? Это уже слишком. Это неправильно.
Даже после того, что он сделал с тобой прошлой ночью? Даже после того, что он собирался у тебя отнять?
Я вздрагиваю от голоса в своей голове, вместо этого сосредотачиваясь на глубоких вдохах через нос.
— Мэм, с вами всё в порядке?
Я резко поднимаю голову и чуть не падаю от облегчения при виде синей формы полицейского. Всё, что им нужно сделать, это выслушать мою историю и посмотреть на раны Сэма, и они что-нибудь с этим сделают. Доказательства будут говорить сами за себя.
— Офицер, мне нужно с вами поговорить! — адреналин струится по моим венам, пока я отрываю свое тело от пола. — Это важно!
— Хорошо… — он смотрит на меня настороженно, скрестив руки на своем внушительном животе и ожидая, пока я расскажу подробнее.
— Сэр, на моего друга напали! — говорю я, активно жестикулируя в сторону палаты Сэма.
— Я знаю, — бурчит офицер, со скучающим выражением лица глядя на дверь палаты Сэма. — Я только что взял показания вашего друга. Вчера вечером на Мэйн-стрит на него набросилась пара бездомных.
— Вы уверены?
У меня голова идет кругом. Чем больше я узнаю, тем меньше могу проследить логику действий. Мы были там на свидании – зачем ему возвращаться? Чтобы выпустить пар после того, что случилось, когда он меня высадил? При этой мысли мой желудок скручивается от чувства вины.