Она бросает на него сердитый взгляд, но ничего не говорит. Я перевожу взгляд с одного на другого, смущение путает мои и без того спутанные мысли.
— Я вполне способен это сделать сам, Сандра. Дай мне лекарство, — требует Дрю, еще раз делая движение рукой.
— У меня приказ от…
— Я сказал, что в этом нет необходимости, Сандра! — Дрю шипит, прерывая ее. — Дай это мне.
Она фыркает, слегка повернувшись в сторону. Ее движения настолько быстры, что я почти не замечаю этого, но клянусь, она меняет пузырек в руке на другой, стоящий на подносе.
— Вот, — она сует Дрю маленький стеклянный флакон, и я не упускаю из виду, как он дважды проверяет этикетку.
— Спасибо. Увидимся позже, Сандра.
Они обмениваются заговорщическими взглядами, которые я не могу расшифровать, но у меня нет возможности спросить ее, прежде чем она покидает комнату.
— Дрю? — поворачиваюсь к нему, но он не отрывает взгляд от пузырька. Он подносит его к свету, словно проверяя что-то. — Дрю, что ты делаешь?
— Ничего. Думаю, она дала мне флакончик с истекшим сроком годности, — он со смехом качает головой и торопливо засовывает пузырек в карман. — Я не могу так рисковать своим любимым интерном. Давай вытащим тебя отсюда, — на его лице появляется улыбка, от которой волосы на затылке встают дыбом. — Я отвезу тебя домой.
Не вопрос, а требование.
— В этом нет необходимости, помнишь? В моем организме нет ничего, кроме физраствора, — для пущей убедительности я встряхиваю запястьем. — Но спасибо за предложение, — я начинаю снимать ленту, удерживающую катетер на месте, отказываясь замечать шоколадные глаза, пристально следящие за мной.
— Я действительно думаю, что ты должна позволить мне…
— Дрю? Брось, — рявкаю я, вскидывая голову. Его лицо омрачается уколом вины, но мне не нравится, насколько он настойчив, и я слишком раздражительна, чтобы притворяться. — Пожалуйста, просто… Я думаю, мне нужно какое-то время побыть одной.
Ложь. Наглая ложь, ведь меньше всего я хочу находиться в компании своих мыслей. Но в улыбке Дрю есть что-то такое, что заставляет мои внутренности кричать, а инстинкт самосохранения обостриться.
На секунду я беспокоюсь о том, что он собирается спорить со мной. Я наблюдаю, как эта мысль мелькает в его глазах, но, к счастью, он не озвучивает ее.
— Если это действительно то, чего ты хочешь.
— Да, — я киваю, игнорируя тихий голосок в глубине души, который требует, чтобы я угождала всем, ущемляя свои потребности.
Эта улыбка… Я должна запомнить эту улыбку.
— Спасибо, что навестил меня, Дрю. Я очень ценю это. Просто…
— Нужна минутка для себя. Я понимаю, — улыбка, которую он мне дарит, не достигает его глаз, но, по крайней мере, она не такая хищная, как раньше. Он встает с кровати и грустно машет мне рукой, прежде чем выйти из комнаты. Дверь тихо щелкает, и я тяжело вздыхаю.
Это было… странно.
Я никогда не чувствовала себя в безопасности рядом с Дрю. На самом деле, эмоции были абсолютно противоположные. Я качаю головой, игнорируя этот глупый крик в глубине души. У меня паранойя из-за недостатка сна, вот и всё. Как и сказал доктор Слейтер. Мне просто нужно немного поспать, и всё будет хорошо.
Когда я встаю с кровати и беру со скамейки телефон, мне приходится бороться с желанием просмотреть сообщение от моего преследователя. Потому что, если честно, я его не боюсь и даже не испытываю отвращения.
И это самая ужасающая правда из всех.
Я слежу за Лилит, которая кружит по своей квартире, наводя безупречный порядок. Она занимается этим уже несколько часов, с той самой минуты, как вернулась с работы. Что-то сжимается в груди, когда я наблюдаю за ее бешеными движениями, и воспоминания о ее обмороке прокручиваются в моей голове, как испорченный кинофильм.
Тот факт, что она могла пострадать, и что меня не было рядом, чтобы подхватить ее, когда именно я являлся причиной произошедшего…
Я совершил много ужасных поступков в своей жизни, но что-то мне подсказывает, что это будет одна из немногих вещей, за которые я никогда себя не прощу.
Лилит стоит, вытирая лоб тыльной стороной руки, осматривая практически стерильный пол.
Клянусь, единственное, что она не вылизала – это стены…
Я поспешил с выводами.
Глубоко вздыхаю, проводя рукой по лицу, скрытому маской, пока она яростно трет облупленные стены спальни. Ее движения вызывают совершенно иные воспоминания, и, хотя я был слишком молод, я до сих пор помню, как моя мать мыла дом всякий раз, когда отец возвращался с работы. Словно она пыталась смыть пятна, оставленные им повсюду, включая ее разум, а блестящие половицы были всего лишь сопутствующим ущербом.
Мне не нравится наблюдать, как мой цветок совершает подобные действия. Я хочу знать, от каких навязчивых мыслей она так старательно бежит – эгоистично надеюсь, что эти мысли обо мне.
Когда последняя полоска солнца исчезает за небоскребами, я отворачиваюсь от окна и достаю телефон из кармана. Мне нужно что-нибудь, чтобы облегчить тяжесть в груди. Мне нужно что-то сделать, даже если это означает разрушение. Я хмурюсь, когда просматриваю журнал вызовов, нажимаю на контакт Призрака и подношу телефон к уху. Как всегда, раздается один гудок, прежде чем он берет трубку.
— Как прошла ночь? Ее партнер не сильно сопротивлялся? — бестелесный голос посмеивается, будто уже знает ответ.
Мудак.
Когда я не отвечаю сразу, он хихикает.
— Приятно знать, что ты по-прежнему такой же импульсивный, как и всегда, друг.
— Мы не друзья, — рычу я.
— Да, конечно. Всё, что угодно, если это тебе помогает спокойно спать по ночам.
У меня сводит челюсть. Я позвонил не для того, чтобы поболтать.
— Что тебе удалось узнать о ее коллегах?
Пауза.
— Твой последний платеж отклонен, Хеллфайр.
И это говорит парень, который всего две секунды назад говорил о дружбе.