Я так сильно закатываю глаза, что вижу звезды.
— Я думал, что мы друзья.
— Я проверял тебя, — он смеется, и мне не хочется ничего, кроме как перекрыть кислород, задушив его. — Ты, естественно, потерпел неудачу.
Ублюдок.
Его заботят только деньги.
Я стараюсь держать себя в руках, сжимая кулак так, что костяшки пальцев белеют.
— Я принесу тебе деньги. Просто расскажи мне, что ты узнал.
— Как много ты хочешь знать?
Я хочу его задушить.
— Всё.
Блядь.
Я хочу знать всё, придурок.
— Это будет стоить дороже. Здесь есть кое-что пикантное.
— Ладно, — рычу я. — Что ты знаешь?
Он хихикает, и я слышу, как он что-то вдыхает на заднем плане.
Чертов наркоман.
— Мне нравится, когда ты говоришь со мной грязно, Хеллфайр.
Я закатываю глаза, мои шаги ускоряются по потрескавшемуся тротуару.
— Говори, псих.
— Не без моей оплаты, Ре…
— Не смей, — шиплю я, усиливая хватку при упоминании моего настоящего имени.
Нет, если только ты не хочешь потерять свой чертов язык.
Я найду тебя, ублюдок.
Я найду тебя и убью.
— С тобой не весело, — скулит он, после чего следует еще одно слабое фырканье. — Отлично. Я скажу тебе одну вещь, но только одну. Когда я получу свои деньги, ты получишь остальное.
Я жду, слушая, как он выдавливает из себя фразу размером с Небраску.
— Как много ты знаешь о внутренней работе больницы Моритон Мемориал?
Если бы я что-нибудь знал, я бы не платил твоей сумасшедшей заднице.
— Немного.
Он издевается.
— Зря. Змеи проводят небольшую секретную операцию на месте работы твоей возлюбленной. Я удивлен, что ты не знал. В конце концов, вы же – соперники, — цокает он. — Какое глупое занятие.
Типа подколол.
— Лилит в опасности? — спрашиваю я, мое сердце уже ускоряет темп.
— Похоже на то, — бормочет он. — Хорошо, что ты не единственный, кто присматривает за своей Лилит.
— Что, блядь, это значит? — рычу я.
За ней наблюдает кто-то еще?
Если он держал эту информацию при себе, я вырву его тощую…
— Прежде чем ты начнешь меня мысленно убивать, я не знаю наверняка, кто именно. Что я точно знаю, так это то, что сегодня, когда она потеряла сознание, – был приказ ввести небольшую дозу… препарата, останавливающее сердце. Очевидно, этого не произошло, так что…
— Что? — мой голос пугает даже мои собственные уши. — Кто собирался это сделать?
— Сандра Пейн, — он вздыхает, и, похоже, что моя линия допроса его утомляет. — Старшая медсестра травматологического отделения. Она выкачивала наркотики у своих пациентов и подчиненных, а потом передавала их Змеям. Довольно умно, я считаю.
— Почему? Почему они хотят причинить ей вред?
— Неужели ты действительно хочешь потратить свой вопрос на это?
— До сих пор ты был довольно откровенен.
— Да, но теперь мне становится скучно, — из динамика доносится зевок, насмехающийся надо мной. — Ты умный мальчик. Ты сам можешь понять, почему. Теперь, уверен ты захочешь спросить меня, где мисс Пейн хранила свои наркотики. Но это всего лишь мое скромное мнение…
— Где они?
— В камере хранения на 50-й улице. Благослови ее Господь, бедняжка даже платила деньги за это под вымышленным именем. Мне нравится, какими глупыми иногда бывают люди. Например, зачем так суетиться, если это всё равно сохранится в ваших историях платежей вместе с остальными? — он посмеивается, но помехи искажают его голос, отчего его смех становится более жутким. Если бы я был более чувствительным человеком, я бы, наверное, вздрогнул.
— Отправь мне информацию. Я сейчас направляюсь туда, — рявкаю я, идя к своему байку, притаившемуся в переулке через дорогу.
— Конечно, — воркует он. — О, и Каин?
— Что? — спрашиваю я, перекидывая ногу через байк.
— Обязательно перешли мне деньги завтра вечером. Тебе не понравится, что может произойти, если ты опоздаешь.
Я завожу двигатель.
— Ты пытаешься угрожать мне, Призрак?
— Нет, — из динамиков раздается безумный хохот. — Просто напоминаю тебе, что я тоже знаю, где найти Лилит.
Он заканчивает разговор, и я пылаю от ярости. Я знал, что вовлекать его в это дело будет ошибкой. Я, блядь, это знал. Кровь закипает, я отталкиваюсь от тротуара и мчусь в направлении 50-й улицы.
Хорошо, я принесу этому ублюдку его деньги.
И Сандра Пейн умрет. Сегодня вечером.
Впервые за неделю я просыпаюсь от сигнала будильника, а не от кошмара. Я со стоном сажусь на кровати, протирая заспанные глаза. Ранний утренний свет льется в мое открытое окно, окрашивая в оранжевый цвет натертые воском половицы. В пояснице возникает острая боль, и я со стоном разминаю мышцы, окоченевшие после нескольких часов неустанной уборки прошлой ночью.
Какой бы утомленной я ни была сегодня утром, я горжусь тем, что провела всю ночь, не думая о том… нет, не думай об этом.
Я спускаю ноги с кровати и подхожу к окну, хмурясь при виде подоконника, на котором нет моего пернатого друга. Полагаю, сегодня утром я проспала момент, когда он стучал в окно.
Моя грудь сжимается от вины, и я делаю мысленную пометку оставить сегодня вечером пригоршню семян, прежде чем лечь спать, на случай если мне снова удастся выспаться как следует.
Остается всего час до выхода на работу, и я быстро снимаю медальон и иду в ванную, торопясь выполнить свои обычные утренние ритуалы. Десять минут спустя я выхожу из душа, достаточно бодрая и готовая встретить предстоящий день.
Я заворачиваю мокрые волосы в полотенце и поворачиваюсь, чтобы выйти из ванной, когда слышу, как хлопает дверь. Я хмурюсь, останавливаясь на полпути, когда из динамиков телевизора доносится сухой женский голос.
Это чертовски странно. Я не включала новости перед тем, как принять душ, не так ли?
Стряхиваю с себя паранойю. Я была в полусонном состоянии, когда пошла в ванную. Должно быть, я включила и забыла о нем. А еще представила, как хлопнула входная дверь…