О нет, даже не думай, ублюдок.
Схватив его за голову, я тащу его в ванную и швыряю в угол возле унитаза. Злобная ухмылка искривляет мой рот, когда я поднимаю его и засовываю головой в унитаз. Его инстинкты срабатывают, и он бьется, отчаянно пытаясь вытащить голову из воды. Крепко держу его за затылок, не заботясь о бесчисленных количествах ДНК, которые он извергает на чистую белую плитку. Единственное, что сейчас имеет значение, это то, что он страдает.
Его тело обмякает, и мне с сожалением приходится вытащить его голову из воды. Я пока не могу его убить. Не тогда, когда мне нужна от него информация. Он падает на плитку в изнеможении, слабо откашливаясь от туалетной воды, которая мгновение назад наполняла его легкие. Кровь течет у него изо рта, смешиваясь с водой и покрывая его белую футболку прекрасным малиновым цветом. Присев рядом с его головой, я протягиваю руку и щелкаю его по носу, жестоко улыбаясь, когда его глаза расширяются от ужаса.
— Ты готов поговорить, червь? Или тебе нужно еще одно погружение, чтобы начать сотрудничать?
Его взгляд устремляется на фарфоровую чашу, о которой идет речь, и он качает головой.
Хорошо.
Хорошо.
Я сжимаю его мокрые волосы между пальцами и сильно тяну, чтобы поднять в вертикальное положение. С его губ срывается слабый стон боли, но, кроме этого, он не протестует.
Еще лучше.
Я видел его записи и знаю, что у него нет ресурсов, чтобы осуществить слежку в одиночку.
— От кого ты получаешь приказы?
В этот момент рот Дрю настолько опух, что он не может говорить. С глазами, полными страха, он тянется окровавленной рукой к стене, его палец дрожит, когда он выводит букву «S». Или, скорее, змею.
Змеи.
Я смотрю вниз на жалкое существо.
— Как давно ты скармливал Змеям девушек?
Он качает головой, подняв четыре дрожащих пальца. С рычанием я бросаюсь вперед, хватаю его пальцы и оттягиваю их назад, пока кости не сломаются. Из его открытого рта вырывается невнятный крик боли, а по лицу мужчины текут слезы, вызывая у меня еще бо̀льшую тошноту.
— Как. Долго? — требовательно говорю я, дергая его за шиворот. Его ноги беспомощно болтаются в воздухе, а я поднимаю его на уровень глаз, легко удерживая вес его тела одной рукой. В ответ на мой вопрос Дрю показывает здоровой рукой два трясущихся пальца, явно опасаясь потерять и их.
— А Лилит? Она была в вашем списке? — мой голос становится убийственно тихим, когда я задаю вопрос, зная ответ, но всё еще нуждаясь в его признании. Он глупо кивает головой, давая мне все необходимые рычаги воздействия.
Ты кусок дерьма.
Я посмеиваюсь, поднимаю свободную руку и просовываю большой палец в зияющую дыру на его подбородке. Он бьется, как рыбка на крючке, пока я тащу его в ванну, его бесполезные попытки сбежать только усиливают мое желание продлить его страдания.
Чертов Христос.
Меньшее, что ты можешь сделать, это умереть как мужчина.
Я закатываю глаз, когда он падает головой в ванну. Он мечется несколько минут, пытаясь удержаться на скользких от крови краях, но безуспешно. Зрелище действительно жалкое.
Спокойно выхожу из ванной и хватаю окровавленный нож, лежащий на полу спальни. Когда я возвращаюсь в ванную с ножом в руке, Дрю в последний раз обращается ко мне. Сложив руки в своего рода безмолвной молитве, он умоляет меня сохранить ему жизнь, надеясь найти хоть каплю милосердия в моем сердце.
Со льдом в венах я делаю шаг вперед, вонзая лезвие глубоко в его правую глазницу. Его руки падают на грудь, когда жизнь покидает его тело, а я хорошенько проворачиваю лезвие, прежде чем выдернуть его обратно. Пульс колотится в ушах, я выпрямляюсь и иду в спальню, засовывая окровавленный кинжал обратно в карман. Гнев накатывает на меня, когда я смотрю на устроенный мной беспорядок. Теперь, когда туман рассеивается, мне придется разобраться с последствиями моего безрассудства. Мой кулак сжимается, а взгляд падает на кучу пепла в углу. Я не сожалею о том, что сделал. Ни хрена вообще. Но надо было сделать по-другому, так, чтобы это не гарантировало, что меня поймают и посадят на всю жизнь.
Вздохнув, я провожу рукой по маске, прежде чем потянуться вниз и схватить с пола фотографию Лилит. Я провожу кончиками пальцев по ее бледному красивому лицу, представляя, каково было бы провести ими по ее волосам. Как красиво она будет выглядеть, когда моя рука обхватит ее тонкую маленькую шею, кожа станет синей, а жизнь уйдет из ее больших красивых глаз.
Звонок телефона вдалеке отрывает меня от фантазий, и я с рычанием убираю фотографию в карман. Возвращаясь в ванную, я осматриваю пространство в поисках устройства, прежде чем понимаю, что звук доносится из кармана Дрю. Закатывая глаз, я переворачиваю безжизненное тело на живот и вытаскиваю телефон из его заднего кармана. Вытерев один из его покрытых кровью пальцев о рубашку, я использую его, чтобы разблокировать устройство, и быстро открываю приложение для обмена сообщениями.
Я хмурюсь, когда читаю сообщение. У этого ублюдка, наверное, были большие планы на сегодняшний вечер. Большие планы, в которых участвовала Лилит Харпер. Интересно, как долго он ждал возможности остаться с ней наедине? Ждал подходящего момента, чтобы предать с таким трудом заработанное доверие? Эта мысль заставляет меня пожалеть, что я не продлил его мучения, но сейчас уже ничего не поделаешь.
Я снова смотрю на сообщение на телефоне Дрю.
Она должна быть моей. Я не могу больше ждать. Не тогда, когда я знаю, что другие пытаются добраться до нее раньше меня.
Недолго думая, я набираю ей ответное сообщение.
С ухмылкой убираю телефон в карман и выбегаю из квартиры. Беспорядок там может подождать.
А вот я нет. Больше не могу.
