Должен был.
— Просто ешь, мать твою. Ты не ела несколько дней, — рычу я, переворачивая вилку, отламывая кусочек омлета, и подношу его к ее рту.
Но она поворачивает голову в сторону каждый раз, когда я приближаюсь к ее рту.
— Блядь, Лилит! — теряю остатки терпения. — Просто попробуй!
— Нет.
Не раздумывая, я бросаюсь вперед, оседлав ее, чтобы обездвижить, и разжимаю ее челюсти. Она сопротивляется, но я намного сильнее, даже с одной рукой. Засовываю ей в рот кусочек омлета, а затем сжимаю ее челюсть, заставляя прожевать.
— Глотай, — приказываю я, удерживая ее рот закрытым. Мои глаза темнеют при виде вызывающего блеска в ее глазах, и я со вздохом качаю головой.
Упрямая женщина.
Бросаю вилку и свободной рукой зажимаю ей нос. Ее прекрасные изумрудные глаза расширяются, как блюдца, когда я перекрываю доступ кислорода, и ее ноги бьются о матрас.
— Проглоти и я тебя отпущу, — бормочу я, не сводя с нее взгляда. — Всё очень просто, Лилит. Подчиняйся, — из уголка ее глаза скатывается слеза, а горло сжимается.
Она выглядит так, будто хочет убить меня прямо сейчас, и меня это чертовски возбуждает. Мне нравится вытягивать из нее огонь на поверхность.
— Хорошая девочка, — шепчу я, убирая руки с ее рта и носа. Она делает глубокий вдох, пытаясь отдышаться.
— Ты гребаный монстр, — задыхается она, слабо толкая меня в грудь. — Я тебя ненавижу.
— Нет, цветочек, это не так.
Наклоняюсь ближе и наши губы оказываются в нескольких дюймах друг от друга. Совсем чуть-чуть. У нее перехватывает дыхание, и как только она закрывает глаза, я захватываю ее нижнюю губу зубами. Мрачный смешок вырывается из моей груди, когда она прижимается ко мне бедрами, и я понимаю, что прав.
— Помни, Лилит. Я знаю, насколько ты извращенная на самом деле.
Она мечтала обо меня всю свою жизнь. О том, кто заставит ее отказаться от контроля, которым она так дорожит. О том, кто сможет разрушить ее, а затем собрать обратно.
Ее пульс учащается, но она молчит. Улыбка появляется на моем лице, когда я касаюсь ее щеки.
— Позволь мне сломать тебя, Лилит.
Обещаю, ты пожалеешь об этом лишь ненадолго.
Ее щеки вспыхивают, и она отводит взгляд впервые с тех пор, как я вошел в комнату. В ее глазах появляется отрешённость, и от разочарования у меня разрывается сердце. Если продолжить давить на нее, она только еще больше погрузится в свои мысли, поэтому я отстраняюсь. Когда я поднимаюсь с кровати, в ее глазах мелькает желание, но я знаю, что этого недостаточно. Она еще не готова.
— Хочешь покажу теплицу? — спрашиваю я, направляясь к двери.
— Что?
— Теплица. Хочешь ее увидеть?
— Я, эм… — она накручивает свою цепочку на большой палец, показывая, как сильно я заставил ее нервничать.
Блядь.
— Это не уловка, Лилит. Если ты не хочешь…
— Нет! Я хочу посмотреть, — она спрыгивает с кровати, в ее глазах вспыхивает проблеск надежды. — Я имею в виду… пожалуйста, можешь мне ее показать?
В моей голове раздается тревожный сигнал, но я впервые вижу на ее лице что-то похожее на счастье. Если бы только она была более расслабленной, это было бы похоже на тот раз, когда я увидел, как она кормит ту птицу…
— Хорошо, — легкая улыбка появляется на моих губах, когда я придерживаю для нее дверь спальни. — Давай выйдем на улицу.
Вот он. Мой шанс сбежать.
Я пытаюсь не тешить себя ложной надеждой и подхожу к двери. Уже держась рукой за ручку, я поворачиваюсь, но она не поддается.
Какого черта?
— Она заперта изнутри.
Я поворачиваюсь к нему лицом и врезаюсь прямо в его грудь. Прежде чем успеваю отойти, его рука обхватывает меня за талию, прижимая к своему обнаженному телу.
— Я не говорил, что ты можешь выйти на улицу в таком виде, Лилит, — бормочет он, держа в другой руке что-то, чего я раньше не замечала.
Ошейник.
— Я, блядь, тебе не собака, — восклицаю я, отшатываясь назад, когда он подносит вещицу к моей шее. — Ни за что.
Каин просто закатывает глаза и делает шаг вперед, пока моя спина не прижимается к двери. Используя свое тело, чтобы прижать меня, он хватает мои запястья одной рукой и держит их над головой, а другой фиксирует кожаный ошейник на моей шее.
— Хей! Прекрати, ты, скотина! — огрызаюсь, мотая головой, чтобы усложнить ему задачу. Оказывается, это ничуть его не останавливает.
Каин отступает назад с удовлетворенным блеском в глазах.
— Ты так красиво выглядишь в ошейнике, Лилит.
Я хмурюсь, скрещивая руки на груди. От этого движения ремень смещается и затягивается вокруг моего горла.
— Я предполагаю, что это доставляет тебе какое-то нездоровое удовольствие.
Он наклоняет голову.
— Вообще-то, нет, — он резко поворачивается, выдвигает ящик одной из прикроватных тумбочек и достает длинный кожаный ремешок. Он прикрепляет его на крючок к моему ошейнику, и мое лицо горит от унижения, когда я понимаю, что это такое.
Чертов поводок.
Он, блядь, посадил меня на поводок.
— Это. Вот что доставляет мне удовольствие, — его губы изгибаются в ехидной ухмылке, когда он тянет за ремешок, заставляя мое тело качнуться вперед.
— Ты гребаный засранец, — бубню я, протягивая руку к задней части ошейника, чтобы попытаться его снять. К моему ужасу, там, где должна быть пряжка, удерживающая его на месте, находится какой-то замысловатый запирающий механизм.
— Единственный человек, который сможет это снять – это я, — воркует Каин, подходя к двери, прикладывая запястье к замку. Раздается тихий щелчок и он с легкостью открывает дверь.
Какого хрена?
Ключ у него под кожей?
— Давай же. Или теперь ты не хочешь выходить на улицу, зная, что твои шансы на побег минимальны?
Чувствую, как отливает кровь от лица, когда он приподнимает бровь, глядя на меня.
— Ты думала, я не понял, чего ты добивалась? Это больно, Лилит.