Блядь.
Ей нужно прекратить это делать, если я хочу здраво мыслить. Кроме того, у нее определенно сотрясение мозга, если она ведет себя так глупо.
— Мы пойдем спать, хорошо? Лилит? — спрашиваю я, и мой тон становится немного более требовательным, когда она не отвечает. — Ты хочешь быть для меня хорошей девочкой, да?
Ее губы скользят по моей коже, когда она кивает.
— Прекрасно, — воркую я, целуя ее в макушку и опуская в ванну. — Просто оставайся здесь. Я принесу полотенце.
Я подхожу к туалетному столику, практически срывая дверцу шкафа с петель. Я в ярости, но это касается только меня самого. Я чуть не сошел с ума, когда увидел ее там, в лесу, всю обнаженную, окровавленную и беспомощную. И я не смог сдержаться. Я должен был заполучить ее.
Громкий стук эхом отражается от кафеля, и я так быстро поворачиваюсь, что бьюсь головой о шкаф. Глаза Лилит сияют, ее упругие сиськи вздымаются от смеха, когда она поднимает руку над головой. Прежде чем я успеваю остановить ее, она замахивается рукой, и вода из ванны разбрызгивается по стенам и полу.
— Какого хрена?! — шиплю я, щурясь, когда ее улыбка становится шире. — Прекрати, Лилит, — в ответ она опускает вторую руку в ванну и брызгает в меня еще.
— Вот, черт. Ты пьяна или что?
— Пьяна от похоти!
Я закатываю глаза к потолку.
— Я даже еще не трахал тебя, цветочек.
Она хмурится, и надувает губы.
— О…
— Да, поэтому…
— Мы можем это исправить, — шепчет она хриплым голосом, скользя взглядом ниже моего пояса. — Если ты хочешь.
— Господи, блядь, не делай этого со мной сейчас, — говорю я, грубо проведя рукой по лицу. — Я серьезно, Лилит. Мне нужно тебя помыть.
— Хорошо! — она садится, олицетворяя послушание. Я осторожно смотрю на нее, приседая рядом с ванной, не похоже, что она планирует выкинуть что-то нелепое. Смачиваю полотенце водой и тянусь за мылом рядом с ней, совсем не ожидая подвоха. Со всей силы она набрасывается на меня, хватает за предплечье, утаскивая за собой в ванну.
Прямо в одежде.
Когда я выныриваю, на ее лице появляется озорная улыбка. Ее черные волосы падают на лоб, частично прикрывая блестящие изумрудные глаза, которые я так люблю.
— Ты невероятно красива, цветочек, — дышу ей в рот, моя грудь сжимается от того, как ее веки соблазнительно опускаются. Я даже не злюсь на нее за этот маленький трюк. Всё, что мне хочется, это смотреть на нее, запомнить каждый дюйм ее лица, каждый мягкий изгиб ее тела.
— Ты тоже, — шепчет она, ее пальцы тянутся к моей изувеченной щеке. Импульсивно я вздрагиваю, но ее это не останавливает. Подушечками пальцев, она касается моих шрамов, и с моих губ срывается тихое шипение. Я плотно закрываю глаза, остро ощущая, как моя измученная кожа пульсирует под ее прикосновениями.
— Тебе больно?
— Нет. Я почти ничего не чувствую, — честно говорю я. — Это похоже на шепот. Как дуновение ветра жаркой летней ночью.
— Оу, — она отстраняется, но я хватаю ее за запястье и удерживаю.
— Пожалуйста, не останавливайся. Это... приятно, — бормочу я, ослабляя хватку, когда она возобновляет свое исследование. Пока она отвлекается, я намыливаю мыло на полотенце и подношу к ее виску, вытирая засохшую кровь и грязь. Ее пальцы скользят по моей постоянной линии улыбки, и она ахает, осознавая, насколько сильно я был когда-то ранен.
— Ты уверен, что я не делаю тебе больно?
Я качаю головой, и в моей груди зарождается смешок.
— Лилит, ты меня спасаешь.
Каин возобновляет свои нежные поглаживания, и по-видимому, его не беспокоит бомба, которую он только что сбросил на меня.
Спасаю его?
И что, черт возьми, я должна с этим делать? И что еще важнее, почему от его слов у меня всё переворачивается внутри?
Комната снова грозит расплыться перед глазами, поэтому я сосредотачиваюсь на ощущении его кожи под моими пальцами. Мне нужно что-то, что могло бы меня успокоить.
Мой взгляд скользит по его татуированной коже и вниз по рельефному прессу, прежде чем остановиться на его очень внушительной эрекции.
Я удивлена, как он еще не потерял сознание из-за того, что вся кровь прилила к этой штуке, чтобы привести его в боеготовность…
— Лилит, — мои глаза распахиваются, когда я слышу его стон и встречаю суровый взгляд, когда поднимаю глаза. — Сейчас же убери руку с моего члена.
Вот дерьмо.
Сгорая от стыда, я возвращаюсь в реальность, и отдергиваю руку от его промежности. Я даже не осознаю, что прикасаюсь к нему.
— Извини, — шепчу я, опуская голову вниз, чтобы он не видел, как жар разливается по моим щекам.
Его рука тянется к моему подбородку, и тогда я замечаю его костяшки пальцев. Я хватаю его руку в свою, забыв о прежнем смущении, когда рассматриваю рану.
— Что случилось? — я осторожно провожу пальцем по поврежденной коже, стараясь не раздражать ее еще больше. — Ты подрался?
Каин слегка наклоняет голову, наблюдая за мной, пока я переворачиваю его запястье и ощупываю потенциальные места переломов.
— Зачем ты это делаешь?
— Что делаю?
— Заботишься обо мне, — лицо Каина пустое и бесстрастное, будто его вопрос не пронзил мое сердце эмоциональным колом. Я отвожу взгляд от его лица и снова сосредотачиваюсь на травме.
— Мне нужно промыть рану.
— Это не ответ.
Выдержав паузу, всё еще недостаточно смелая для того, чтобы взглянуть на него, я говорю:
— Может быть, у меня его нет.
Его ладонь обхватывает мою, мозолистая кожа слегка натирает, когда он сжимает ее.
— Думаю, есть, — он резко отпускает руку, хватая меня за подбородок, заставляя меня встретиться с ним взглядом. — Я могу читать тебя, как открытую книгу, маленький цветочек. Твой пульс каждый раз выдает тебя. Кончики его пальцев ласкают мою щеку и скользят вниз по шее, прижимаясь к месту прямо над артерией. — Ты принадлежишь мне, Лилит. Даже если ты сама еще в это не веришь.