— Полагаю, мне не стоит на это обижаться? — в ответ она утыкается лицом мне в шею, и тихо хихикает. — Ты злая, порочная женщина, Лилит.
— Хей! Это не так! Я вполне могла оставить тебя умирать. По-моему, это весомое доказательство.
Черт, мне так больно, и наверное, мне нужно перестать так много смеяться, но я ничего не могу с собой поделать.
— Думаю, я слишком сильно повлиял на тебя, цветочек.
— Ничего подобного, — бормочет она, прижимаясь губами к голени, виднеющейся сквозь одеяло. От этого прикосновения я вздрагиваю, и под простыней образуется внушительная выпуклость.
Лилит чувствует перемену энергии и инстинктивно опускает взгляд.
— Господи… неужели у тебя хватает сил, чтобы сделать это?
— Ну, похоже на то.
Она снова переводит на меня взгляд, выражая удивление.
— Хочешь посмотреть, всё ли работает как надо?
Она легонько хлопает меня по руке, но на ее губах появляется застенчивая улыбка.
— Может быть. Но мы даже думать об этом не будем, пока тебе не станет лучше. Я серьезно, — добавляет она, без сомнения, имея в виду дьявольский блеск в моих глазах.
— Злая женщина, — шепчу я, убирая ей волосы со лба. — Может быть ты позволишь мне хотя бы одно из удовольствий?
— И что же это?
Я кладу палец ей под подбородок, и она наклоняется ко мне.
Прекрасная.
Очаровательная.
Я не могу перестать восхищаться ее красотой.
Перестанет ли мое черное сердце выпрыгивать из груди каждый раз, при одном лишь взгляде на нее.
В ответ на ее вопрос мой взгляд устремляется на ее губы, безмолвно признаюсь в том, что не могу выразить словами. Она обхватывает мое лицо руками, и прижимается губами к моим, избавляя меня от страданий.
Я нежно целую ее, вкладывая в поцелуй всё, о чем не могу сказать. Надеясь, и нуждаясь в том, чтобы она поняла все мои чувства без слов.
Я тебя люблю.
— А я тебя, Каин, — шепчет она, улыбаясь мне в губы.
Мои мышцы напрягаются, но одно прикосновение ее руки заставляет меня расслабиться.
— Я не знал, что сказал это вслух.
Она отстраняется, давая мне возможность увидеть ее улыбку, от которой у меня, как всегда, замирает сердце.
— Мне кажется, я уже слышала это где-то раньше. Звучит очень… знакомо.
— Хм, — подтягиваю ее обратно к себе, — я еще не закончил с тобой.
Она целует меня в ответ, и время замирает.
— Я люблю тебя, мой цветок. Боже, как же я тебя люблю.
Она слегка прикусывает мою губу и проводит носом по моей щеке.
— Я люблю тебя, Каин. И всегда буду.
Никогда не мог представить, что когда-то услышу такие нежные слова, от самой прекрасной женщины на планете. Эти слова успокаивают всю болтовню в моей голове и наполняет вены невероятным чувством спокойствия. Она для меня всё и даже больше. Слишком хороша для меня, для этого мира. И всё же, она выбрала меня.
Выбрала меня.
Меня, меня, меня.
— Я тоже, мой цветок, — говорю я, вкладывая в слова все свои чувства. — Я всегда буду любить тебя.
Месяц спустя…
Зимний воздух обдувает мои покрасневшие от мороза щеки, и я крепче сжимаю в кулаке букет белых лилий, борясь с дрожью. Гранитная плита у моих ног представляет собой простую огранку с еще более простой надписью на лицевой стороне.
Уэсли Б. Креншоу.
Друг.
Брат.
В уголках моих глаз наворачиваются слезы, когда я кладу цветы на пожелтевшую траву, тяжесть взгляда Каина растет с каждым моим движением. Он не скажет этого вслух, но я знаю, что он благодарен, что я сегодня вытащила его на кладбище Моритон.
Благодарен за возможность выразить скорбь.
Я слегка поворачиваю голову, отмечая позу Каина, его неестественную неподвижность, когда он смотрит на могилу. Я знаю, что он думает о том дне, и обо всех последующих событиях. Тяжесть выбора, который ему пришлось сделать, теперь лежит на его плечах.
В обязанности Короля входит не одна, а две мощные преступные организации.
Как только его травмы позволили ему ходить, Лэндон и Карлотта связались с ним, сообщив о хаосе, в котором находились оба клуба. Уже на следующий день Каин приступил к своим новым обязанностям лидера, присутствовал на всех собраниях и церемониях. У него не было выбора – все влиятельные люди в клубах были уничтожены, и если бы он не взял правление в свои руки… к власти пришли бы люди похуже, чем Каллум.
Я рассматриваю торс Каина, толстый черный свитер, прикрывающий свежие розовые шрамы. Его физические раны почти зажили после того ужасного дня, но я знаю, что душевные шрамы остаются надолго. Могу лишь представить, каково это – быть вынужденным убить того, кого любишь, – но я думаю, что это остается в душе навсегда.
Может, и хорошо, что он был так занят и не мог думать о Медведе. Он был так озабочен новыми обязанностями, что не мог позволить себе роскошь – оплакивать своего павшего друга.
— Я скучаю по нему.
Я вздрагиваю от его голоса, такого неестественно грубого и… надломленного. Беру за руку и слегка сжимаю мозолистую ладонь, давая понять, что я здесь, и со мной безопасно проявлять эмоции.
— Я знаю.
Его пальцы сжимают мои, и он едва заметно улыбается.
— Ты знаешь, что он позволял другим детям избивать себя?
Мои брови поднимаются вверх.
— Медведь? Да ладно!
— Ага, — Каин издает небольшой смешок и качает головой. — Раньше он был таким… хорошим. Лучше, чем все мы. Он мог бы свернуть этим детям их тощие шеи, но… он не хотел этого делать. Он хотел отличаться от той жизни, к которой его принудили, — он медленно тянется вверх, снимая маску с лица. Из уважения к своему погибшему другу, к тому, кем он был до того, как мир изменил его.
— Я должен был заметить, – перемену в нем. Я должен был что-то сделать.
— Ты ничего не мог сделать, — шепчу я, прижимаясь щекой к его рукам. — Не всегда наши действия способны изменить кого-то. Он бы всё равно выбрал этот путь, что бы ты ни сделал – и, возможно, это было потому, что он был таким мягким и охотно взял всю ответственность на свои плечи. Возможно, это было слишком много для одного человека. Но это была не твоя вина.