– Джулия, ты выглядишь потрясающе. Черный – твой цвет, тут не может быть сомнений. Кожа как раз подходящего оттенка.
– Брэду нравится, когда я в черном, – согласилась Джулия.
– И без черного тоже, если судить по тому взгляду, которым он на тебя смотрит.
Джулия покраснела.
– Со стороны Битси было ужасно мило показать мне, где купить это платье, – поспешно сказала она.
– Это очень важный прием. Если мамочка приглашает, никто не смеет отказаться. Семья, а под этим словом я подразумеваю всех, включая двоюродных братьев и сестер, собирается вместе только по таким случаям, как рождения, свадьбы и похороны. С той поры, как Битси вышла замуж, нас по сорок человек за столом не собиралось. А теперь ты вышла замуж за Брэда. – Потом Эбби нахмурилась. – Тебе стоит надеть какие-нибудь драгоценности. Вырез на платье просто требует ожерелья. Я думала, мать даст тебе что-нибудь из брэдфордовских бриллиантов, но, по-видимому, неделя еще слишком небольшой срок для апробации. У тебя что-нибудь свое есть?
– Только жемчуг, подаренный мне Брэдом на свадьбу.
– Давай прикинем. – Эбби покачала головой. – Нет, он сюда не годится.
Ее рука потянулась к шее.
– Нет, нет, Эбби, я не могу.
На Эбби были изумруды, которые очень подходили к ее светлым волосам и глазам цвета морской волны. Но Джулия и представить себе не могла, как это можно ходить с целым состоянием на шее.
– Я возьму что-нибудь у мамы.
– Что ты возьмешь у мамы?
Они обе резко повернулись, увидев в дверях леди Эстер.
– Я даю Джулии поносить свои изумруды, и рассчитывала взять у тебя что-нибудь на сегодняшний вечер.
– У Джулии нет нужды носить чужие драгоценности, – решительно заявила леди Эстер. – Я принесла ей ее собственные.
Эбби подмигнула Джулии.
– Неужели бриллианты Брэдфордов?
– А что же еще? – с улыбкой спросила леди Эстер. – Они по традиции переходят жене старшего сына, – повернулась она к Джулии. – Когда-то их дали мне, теперь я передаю их тебе.
Открыв коробку из красного бархата, она представила на обозрение Джулии великолепие сверкающих камней. У Джулии даже дыхание перехватило.
– О, они просто замечательные.
– Сделано во Франции в 1798 году для Абигейл Брэдфорд, – объяснила леди Брэдфорд. – Конечно, их нельзя сравнить с бриллиантами Конингхэм-Брэдфордов, но все равно, камни чистейшей воды и довольно элегантно оформлены.
Ожерелье представляло собой гирлянду цветов, сделанных из бриллиантов, на лепестках которых при движении покачивались маленькие капельки росы. Кроме ожерелья, в комплект входили такие же серьги и браслет еще из полудюжины цветов.
Джулия стояла, пока леди Эстер не надела на нее драгоценности и не отступила на шаг, чтобы оценить результат.
– Хорошо, – сказала она наконец удовлетворенно. – Ты глядишь вполне презентабельно, Джулия. Без сомнения, черный – твой цвет.
Сама она на этот раз была в бледно-голубом, ожерелье из сапфиров размером с детский шарик, грушевидные солитеры в ушах и такой же кабошон на левой руке, причем такого размера, что Джулия удивилась, как у нее достает сил поднять руку.
– Значит, так, Джулия, я хочу, чтобы вы принимали гостей вместе со мной. Таким образом мне удастся представить вас всем. Абигейл, ты, как всегда, вместе с Битси позаботишься, чтобы все шло как по маслу. Сет и Дрексель пусть развлекают одиноких дам – слава Богу, их с каждым годом становится все меньше и меньше, – а Брэд будет на подхвате. У нас сегодня всего сорок человек, так что не так страшно.
Джулия было подумала, а что же леди Эстер считает по-настоящему большим ужином, но тут же получила ответ.
– В Эруне за стол обычно садилось около сотни. – Вздох по поводу добрых старых времен и тут же резкое указание Эбби: – Теперь иди скорее вниз, Абигейл. Мы с Джулией спустимся через минуту.
Абигейл, наряженная в платье бронзового цвета, на этот раз каким-то чудом не имевшее ни дыр, ни пятен, выплыла из комнаты, оставив Джулию наедине со свекровью.
– Значит так, Джулия. – Леди Эстер, уселась в кресло и уставилась на свою невестку взглядом учительницы начальной школы. – Нет повода нервничать. – Я это запрещаю, говорил тон. – Только семья, никого посторонних. Мне самой пришлось пройти через такие же официальные смотрины, когда я впервые появилась в этом доме в качестве новобрачной. Американская ветвь моей семьи придает особое значение происхождению, совсем как синтоисты в Японии. – Ее терпеливая улыбка говорила, что все этоправо, смешно, достаточно просто знать, что у тебя есть предки, но в такой молодой стране это чудачество можно понять.
– Теперь о сегодняшнем вечере. Ужин только для членов семьи, причем старших. Позднее я устрою несколько вечеринок, на которые приглашу тех, кто моложе, с друзьями. Сегодня же я прошу тебя потерпеть и развлекать многочисленных скучных стариков, которые тем не менее являются членами семьи. Все они страдают от каких-либо болезней, а некоторые совсем ничего не слышат, особенно три оставшиеся тетки, сестры отца моего мужа. Они оказывают тебе великую честь своим приходом сюда сегодня, потому что им всем уже далеко за девяносто, и они исключительно редко выходят из дома. Из мужчин старший в семье – двоюродный брат Тимоти, сын брата моего свекра; его до сих пор еще зовут «молодой» Тимоти, хотя ему уже хорошо за шестьдесят.
Таким образом, леди Эстер рассказала Джулии о всех Брэдфордах, с которыми ей предстояло встретиться, приехавших из Хилла, Бруклина, Кембриджа и Чеснат-Хилла. Она остроумно подчеркивала основную черту каждого человека, с тем чтобы Джулии легче было их всех запомнить, знать, как зовут человека с зубами, выдающимися вперед, и другого, со слуховым аппаратом; чтобы она могла различать теток по цвету их платьев, потому что каждая всегда носила свой собственный цвет по распоряжению матери, которая никак не могла их различить и отличить жену Солтонсталла от жен Адамса и Кэбота.
– Тебе придется значительно легче, чем мне, – продолжала леди Эстер. – В 1930-м, когда я приехала, это был совсем другой Бостон, не такой, как сейчас, в 1975~м. Они с таким подозрением относились ко всему не бостонскому, что, можно сказать, страдали от ксенофобии. Недостаточная уверенность в себе, разумеется. Но что можно ожидать, когда всей истории-то только триста лет…
Улыбка леди Эстер говорила: что можно ожидать от такой деревенщины? Джулия, которая к этому времени уже потеряла всякую надежду запомнить все имена и характерные черты, послушно улыбнулась в ответ, хотя на самом деле ей хотелось сказать: «Но ведь и я точно такая. Никаких предков». Однако она не исключала, что стрелы леди Эстер направлены и в ее сторону. «Ты чересчур чувствительна, Джулия, – упрекнула она себя. – Она пытается помочь, а не обидеть. Скажи спасибо!».
Леди Эстер взглянула на часы.
– Нам пора спускаться. Я сказала – от половины восьмого до восьми, а сейчас уже семь двадцать восемь. Моя страсть к пунктуальности известна всей семье. Я никогда никого не заставляю ждать и от других ожидаю того же.
Поднявшись на ноги и даже не взглянув в зеркало, чего нельзя было сказать о Джулии, она вышла из комнаты.
Спускаясь вниз, Джулия заметила, что дом для этого случая украсили. Кругом в серебряных и хрустальных вазах стояли свежие цветы. Люстра сверкала, как, впрочем, и все вокруг. Брэд в холле совещался с Томасом, которому должен был помогать Рош, дворецкий Битси, два лакея и три горничных, одетых в выглаженные черные платья с накрахмаленными оборками. Увидев спускающихся по лестнице мать и жену, Брэд улыбаясь подошел к ним.
– Должен сказать вам, дамы, вы обе выглядите потрясающе. – Он легко поцеловал Джулию в губы, а мать в щеку.
– Ты тоже неплохо выглядишь, – ответила весело Джулия, любуясь его мужественной красотой, которую особо подчеркивал черный галстук.
Он улыбнулся, но обратился тем не менее к матери.
– Все идеально. Я только что проверил.
Леди Эстер кивнула.