Натали Беннетт
Название: Порок
Серия: Сага о Георгине №3
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!
Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.
Спасибо.
Переводчик: Маргарита Волкова
Редактор: Светлана Кора
Дизайн обложки: Мария Гридина
Переведено для группы Dark Eternity of Translations | Натали Беннетт, 2022
Любое копирование фрагментов без указания переводчика и ссылки на группу
и использование в коммерческих целях ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд! Все права принадлежат автору.
Пролог
Я родилась больной.
Не раком, лейкемией или угрожающей жизни инфекцией.
Я не была заразной.
И не существовало исцеления.
Моя болезнь не поддавалась лечению таблетками, которые мать заставляла меня глотать, или ядовитыми словами, что она выплевывала в мою сторону, когда слишком долго смотрела на меня.
Моя болезнь не поддавалась молитвам, заговорам или любому целительству.
Ничто из этого не имело значения.
Но не для моей матери.
Ничто не мешало ей пытаться исправить нечто, что было просто невозможно излечить.
Каждый день я несла на своих плечах тяжесть ее осуждения беспрекословно и, к ее ужасу, без каких-либо эмоций.
Я знала, что мама делала все, что могла, чтобы полюбить низвергнутое ее утробой существо, но она опасалась того, что скрывалось в недрах моей души.
Назовите это интуицией или ничем иным как материнским инстинктом... но она, казалось, была единственной, кто знал то, что другие не понимали.
Она утверждала, что в тот момент, когда взяла меня на руки, сразу все поняла.
Я родилась больной.
Крошечное семя порока пустило корни в моем мозгу. Сколько я себя помню, мать настаивала, чтобы я запирала его.
Дала ему иссохнуть, завянуть.
Я не могла. Не знала как. Поэтому скрывала это. В темных, потаенных уголках своего сознания, где оно и проросло.
Чем старше я становилась, тем глубже оно проникало, превращаясь в нечто зловещее.
Мне еще предстояло узнать, что при правильном уходе мой недуг начнет цвести.
Часть первая
Одиночество было моим единственным утешением ―
глубокое, темное, похожее на смерть одиночество.
Мэри У. Шелли
Глава 1
Хелен
Смена времени года принесла с собой неожиданный урожай в виде нового ростка тьмы.
Сидя на изношенной шине, что висела на дереве, я уставилась на калейдоскоп цветов, покрывающих землю. Над головой гоготали гуси, начинающие свою миграцию в теплые страны. Я завидовала их способности так легко приспосабливаться.
Под их гогот ветер принес крики. Бадди снова напился, разжигая ночные споры между ним и матерью.
Хорошо, что у нас не было соседей, иначе кто-то давно бы пожаловался.
Зачастую в это время я бродила по полям, но в этот вечер не хотела туда идти.
Порыв ветра ударил по спине, и я втянула руки поглубже в рукава своего свитера.
Дни стали короче, а ночи ― длиннее. В результате солнце рано уходило за холмы, унося с собой тепло.
Я уже готова была зайти внутрь, поскольку не была дома с завтрака.
Нужно бы выждать еще час или около того, чтобы Бадди с мамой закончили. Было бы неразумно вмешиваться, пока они ссорились. Их гнев всегда оборачивался в мою сторону, если прерывала их.
Жгучая боль от пощечины матери ощущалась еще в течение двух дней после того, как она в последний раз ударила меня. Эта женщина разбила мне нижнюю губу своими поломанными ногтями.
Когда она была в настроении, то обязательно напоминала мне, что я была бременем, проклятием Дьявола.
Я была ребенком с хроническим заболеванием, которого она ненавидела, постоянно обвиняя в текущем состоянии ее дел теперь, когда папы не было рядом. Он ушел, а я была причиной этого.
Какой бы ультиматум ни прозвучал в сердцах во время их последнего горячего спора, он заставил его покинуть меня почти двенадцать месяцев назад. С тех пор Бадди заполнил все пространство в постели матери.
Проведя проворными пальцами по нитям потрепанной веревки, я поднялась с качелей, думая все-таки пройтись по полю.
Внезапная тишина перечеркнула эту идею. Будто сам ветер затих, чтобы сопроводить тишину. Минуту спустя он так и не поднялся, а из дома раздался пронзительный крик.
Без сомнений это была мать, но я никогда не слышала, чтобы она кричала так ранее.
Когда все снова стихло, я начала идти к нашей скромной хижине самым длинным путем, чтобы войти через прихожую.
Если бы я пошла к входной двери, то попала бы прямо в гостиную, где они обычно и проводили время.
Просевшее крыльцо застонало под тяжестью моих потрепанных кроссовок. За задней дверью я слышала, как Бадди разговаривал сам с собой: беспорядочные пьяные слова, которые сложно было разобрать с того места, где я стояла.
Медленно войдя в дом, я старалась не опрокинуть топор, который Бадди использовал для рубки дров. Моя обувь тихо касалась изношенного деревянного пола.
Я прошла через кухню, усеянную двенадцатью банками из упаковки, — Бадди их все выпил, — и остановилась у входа в гостиную. Из-за задернутых штор это всегда была самая темная комната в нашем доме.
По телеку крутилась кассета с «Анатомией страсти» (прим.: сериал про врачей), звук был выключен. Свет от телеэкрана освещал красное пятно, растекающееся под головой матери. Пока наблюдала за этим, что-то казалось мне неправильным. Одна сторона выглядела немного спущенной, как воздушный шар, который начал терять воздух.
Я взглянула на разрушенный журнальный столик и увидела, что в нем сейчас отсутствует угловой кусок дерева. Бадди, должно быть, ударил ее об это.
Согнувшись над неподвижным телом, он снова и снова шептал извинения. Его голос при этом казался ниже, чем был несколько минут назад.