Глава 14
Деклан
Мой телефон дважды вибрировал в заднем кармане.
Я был слишком занят, чтобы уделить этому внимание. В настоящее время я вытаскивал блондинку из одного из питомников; эта сука пришла сегодня утром, и ее грязный рот смог разозлить Мэйсона и моего дядю.
Она боролась в моих руках, как и все они, выкручиваясь, отбиваясь и крича.
— Ты же понимаешь, что это ранит больше тебя, чем меня? — спросил я, держа ее в стальной хватке.
Она поперхнулась, ноги волочились за ней, когда я тащил ее в коридор.
Я был в нетерпении, чувствовал, как предвкушение бежало по моим венам от того, что должно было произойти сегодня вечером. И все вокруг бледнело в сравнении с тем, как я был взволнован, зная, что Хелен будет в моем доме, а потом, рано или поздно, в моей постели.
Минуя красную комнату Мейсона, я ухмыльнулся, когда увидел, что свет больше не зеленый. Он начал рано.
Моя комната была в конце коридора. Я затащил туда свою сопротивляющуюся новую игрушку и закрыл тяжелую дверь со звукоизоляцией пальцами ноги.
Свет от моей витрины с бражниками (прим.: семейство главным образом сумеречных и ночных бабочек) был достаточно сильным, чтобы я мог посадить блондинку на специальный стул, не включая главный свет. Покой был нарушен, и шелковые мотыльки начали трепетать в клетке. Звук их маленьких крылышек был расслабляющим.
Мне нужно работать, подготовив блондинку к вечеру. Маневрировать ее конечностями было все равно что пытаться контролировать замороженную куклу.
— Еб*нный ублюдок!
Она задержала дыхание, когда я за горло заставил ее поднять голову.
— Это лучшее, что ты можешь придумать? Знаешь, сколько раз я это слышал?
Я протянул один из кожаных ремней по ее груди. Это гарантировало, что ее руки останутся скованными, пока я буду делать все остальное.
Стулья в наших красных комнатах были похожи на те, что использовались в кабинете у дантиста. У нас также были столы для осмотра того же медицинского ранга с подпорками для ног.
Некоторые комнаты были мобильными для наших ведущих, чтобы делать то, что они делали лучше всего — устраивали адское шоу.
Моя комната, комната Мэйсона и комнаты моих дядьёв были закрытыми. Они были местом утешения и комфорта, поэтому моя была смоделирована как копия моей спальни. В «Георгине» мы могли безопасно предаваться самым порочным мыслям и желаниям без последствий.
И все это время мы предоставляли нашим элитным зрителям свободно смотреть на самые мерзкие вещи. Наши спонсоры получали ту же сделку, с дополнительной долей прибыли, конечно.
Правда заключалась в том, что моя семья занималась этим дерьмом долгие годы. И я не думал, что это закончится в ближайшее время. У нас было слишком много связей. Слишком много денег, которые открывали все двери, обычно закрытые для всех остальных. Мы знали, как ориентироваться в темноте жизни с завязанными глазами.
Никто не скучал по тем, у кого не было семьи, кто работал на дерьмовой работе, жил на улице или продавал свою задницу и киску за дешевую комнату в мотеле.
Никто не потрудился найти тех, кто был рожден для того, чтобы быть доставленным сюда кем-то, кто имел достаточно средств, чтобы это выглядело, будто их и вовсе не существовало.
Как этой блондинки, например.
Для ее мужа-политика было проще сделать так, будто она сбежала с мужчиной, которого трахала за его спиной, чем объявлять о грязном разводе.
Ее игрушки-мальчика больше не было в комнате для питомцев, что навело меня на мысль, что Мейсон развлекался именно с ним.
Я схватил одну из ее ног и привязал, делая то же самое с другой, убедившись, что они были широко раскрыты и плотно закреплены. Уделил мало внимания ее неприкрытой киске.
Подойдя к стойке, где стоял мой мини-холодильник, я схватил контейнер с личинками, стоящий в дверце. Я получил их несколько дней назад, и сейчас было хорошее время, чтобы дать им немного подышать.
За моей спиной блондинка перешла от обзывания меня разными творческими именами к попрошайничеству. Видимо, думала, что, если оскорбление не заставило меня отпустить ее, это определенно бы сработало.
Куда, черт возьми, улетучивались мозги людей, когда их похищали?
— Пожалуйста, прошу, отпусти меня. Я...
— Ты никому не скажешь. Я слышал это несколько дюжин раз. Давай что-нибудь более креативное.
Я подошел к контейнеру и потряс его, чтобы взбесить маленьких засранцев.
— Ч-что ты собираешься делать со мной?
— Хм-м-м.
Я притворился, что размышлял, глядя на ее заплаканное лицо. У нее было много веснушек.
— Уверена, что хочешь знать?
Вялый кивок в ответ.
— Выпью твою кровь и съем плоть.
Она захлопала ресницами, что обрамляли ореховые глаза. Ее мозгу нужна была минута, чтобы переварить то, что я сказал. Когда до нее дошло, посыпалось еще больше просьб, рыданий и криков.
— Воу, страничка про Ганнибала Лектора тебе не по зубам.
Я смотрел на нее, совершенно не впечатленный.
— Я так понимаю, ты никогда не смотрела «Молчание ягнят»? Отличный фильм, с него началась моя одержимость мотыльками.
Она слегка расслабилась, прежде чем разозлилась, сильно покраснев.
— Ты чертов психопат! Отпусти меня!
— До сих пор? До сих пор никаких проявлений творчества? Ты должно быть чертовски веселая на вечеринках.
Я вздохнул и снял крышку с контейнера, прогуливаясь, пока не оказался между ее ног.
Ну, почему всегда так? Люди, которые убивали, не были автоматически психопатами. Я был абсолютно убежден, что половина населения даже не знает, что такое настоящий психопат.
Определенно я им не был. У меня была психопатическая потребность убивать. Я любил искусство, а у смерти была самая глубокая красота. Ужас, боль, кровь — это была эйфория.
И было полно таких же людей, как я. Они работали на настоящей работе, обучали школьников, занимали посты в правительстве, жили по соседству, а их дети играли с другими детьми.
Такие люди, как я, каждый день проходили мимо примитивных, которые никогда ничего не замечали.