— Ну, кто-то из нас убегает? Или мы выглядим напуганными? — спросил Этан.
Мои глаза метались между ними, от серебра к меди. Я медленно потрясла головой.
— Запомни этот вопрос и всегда помни ответ, потому что он никогда не изменится.
После этого ужин превратился в комфортную тишину. И... кажется, я что-то почувствовала. Мне стало легче.
Когда я закончила есть, череп в центре стола продолжал привлекать мое внимание. Он выглядел более реальным. Детали были очень впечатляющими. У основания были мотыльки и еще несколько приклеены к задней части.
У одного из этих мужчин была склонность к ним, потому что на стене висел большой портрет одной из таких бабочек, а под ее бледными крыльями горела одинокая лампочка.
Я смотрела на череп, пока Деклан не протянул руку и не убрал купол, закрывающий его.
— Нравится? — спросил он, аккуратно вытаскивая вещь из места его упокоения.
— Да.
— Можешь забрать его.
Наверное, я ослышалась.
— Забрать?
— Да, если тебе нравится, можешь взять его. Я знаю, где найти еще.
Он улыбнулся, показав ряд ярко-белых зубов, и протянул череп прямо ко мне.
Я протянула руку, погладила гладкую кость пальцами, а потом слегка дотронулась до одного из мотыльков. Кроме моего швейного набора и плюшевых животных, подаренных мне в детстве, это было первое, что я получила от кого-то.
Безмолвно дала обещание, что позабочусь об этой вещице.
— Спасибо... Деклан.
Я не видела взгляда, которым они с Этаном обменялись позади меня; я была занята своей едой и черепом, пока тарелки не опустели.
Этан научил меня пользоваться их посудомоечной машиной, но отказался позволить мне помочь ему убраться, предложив подождать на диване, чтобы мы все вместе посмотрели кино. Поэтому я пошла и присела на замшевый диван, чувствуя, что живот переполнен едой.
Не помню, когда в последний раз кто-то готовил для меня.
Я не могла вспомнить, когда мама с Бадди не требовали, чтобы я убралась на кухне после того, как они сами поужинали, оставив мне лишь одну банку стручковой фасоли, посыпанной Ритц (прим.: дешевые крекеры), или специями от куриного рамена.
Этот дом... он мне нравился.
Деклан и Этан присоединились ко мне после того, как выключили все лампы, кроме той, что была над их плитой, и накрыли теплым пледом мои ноги. Они выглядели расслабленными. Никто из них больше не был в костюме или обуви, и их рукава были закатаны.
Было трудно смотреть на них больше нескольких секунд, но я наслаждалась их обществом.
Фильм начался не так, как это было в других, виденных мною ранее. Обычно название продюсерской компании мелькало на экране. Этого не произошло. Не было никаких имен актеров или актрис. Я и не подумала спросить, что мы смотрели. Имея только один старый бокс-сет на все девятнадцать лет моей жизни, я научилась смотреть то, что показывали по кабельному.
Экран никогда не был таким большим или таким ясным. Когда он сменился от кромешной тьмы к комнате с мерцающим красным светом, я немного наклонилась вперед.
На экране была женщина, привязанная к столу для осмотра лицом вниз. Ее ноги были разведены и закреплены на металлических подставках. Камера мгновенно приблизилась между ними, сделав крупный снимок ее...
— Киска, — отметил Деклан. — Ты выглядишь так, будто у тебя трудности. Просто называй ее киской.
— Или п*здой, — добавил Этан.
— Киска, — сказала я громко, а затем «п*зда». Я никогда не произносила такие слова раньше.
Мама назвала меня п*здой. Я не знала, что это то, что находилось между ног. А в подвале папа рассказывал мне о члене и киске.
Когда камера вернулась в прежнее положение, и Деклан протянул руку, чтобы положить на мое бедро. Этан тоже придвинулся, приблизив свое тело к моему.
Женщина в телевизоре начала рыдать и умолять сквозь черный шар у нее во рту. На экране появились два врача в белых халатах и хирургическом снаряжении.
Деклан двинулся выше, поднимая мою простую футболку.
Один из врачей взял то, что выглядело как пила, а другой вытащил свой член. Они не разговаривали друг с другом, будто это было заранее отрепетировано.
Я смотрела фильм, пребывая в полном восторге.
Мужчина с пилой начал резать левое запястье женщины, в то время как другой пронзил ее. Камера переключилась, показывая, как член доктора входит в киску женщины снова и снова, даже когда стоны агонии заполнили комнату. Кровь полностью покрыла другого доктора, изменив то, что было белым, на красное.
Мой рот был полон слюны, пока я смотрела. Мои ноги слегка раздвинулись, когда женщина начала кричать о своих страданиях, и звук кожи, ударяющейся о кожу, когда на нее напали, наполнил комнату.
Деклан двигал рукой все выше. Я на мгновение посмотрела на него, когда его пальцы скользнули по моей п*зде.
— Все хорошо?
Он спрашивал меня.
— Да, — ответила я.
По другую сторону от меня Этан коснулся губами моей шеи.
Пока шел фильм, в меня вошел один палец, вышел, а затем к нему присоединился еще один.
Меня поразило ощущение наполненности, которое не доставляло боли, как раньше. И я могла сказать им остановиться, но не хотела.
Я раздвинула ноги шире, любопытствуя, что же еще он мог сделать с помощью пальцев.
— Тебе нравится? — спросил Деклан. — Нравится ощущать мои пальцы в своей киске, Хелен?
Сглотнув, я хотела ответить, но незнакомый звук сорвался с моих губ, когда он вышел и снова вошел своими пальцами, потирая чувствительный комок.
На этот раз был намек на боль. Но он был приятным. Мне понравилось.
«Да», — хотелось мне сказать, но вышел лишь звучный вздох.
Этан отпускался все ниже, пока на фоне играл фильм, где уродовали и трахали женщину.
Деклан свободной рукой повернул меня к себе лицом. Наши взгляды встретились. И сквозь ярко-красные вспышки я начала понимать, что Молли была права.
Он был великолепен.
Пока я смотрела на его лицо, из меня текла влага, когда его пальцы продолжали играть между моими ногами. Она начала стекать из моего центра прямо на черную замшевую ткань их дивана.