С пришитой обратно рукой он будет на шаг ближе к тому, чтобы стать лучше.
Затем я починила его шею, вставляя свои пальцы между двумя лоскутами кожи, чтобы засунуть наполнитель.
Мне стало тяжелее удерживать части "ткани", когда на пальцах и игле начала скапливаться кровь.
Пока я продолжала работать, мои веки начали опускаться, а живот с каждым часом стал урчать все сильнее. Я мечтала о комфорте своей кровати и сытности рамена, но сначала нужно было закончить.
Потребовалась бо́льшая часть ночи, чтобы все было идеально. Мои пальцы онемели, я не чувствовала ног, а журнальный столик был усеян лишними кусочками матери и Бадди, которые я не смогла спасти.
Я бессмысленно вытерла руки о свитер, затем сделала несколько шагов назад, усаживаясь на пол.
В воздухе витал запах, который я не могла отнести ни к чему, что когда-либо чувствовала. Он не был плохим. Фактически, это снова напомнило мне, что я пропустила ужин. И тогда мой желудок решил издать еще одно урчание.
Я оглядела комнату, вздыхая. Мне нужно было прибрать этот беспорядок, прежде чем пойти ужинать.
Я осмотрела улыбающиеся лица матери и Бадди.
Это было тем, чего я хотела. Теперь я могла быть рядом. Мы могли бы стать идеальной семьей. Единственным упущением было то, что у нас не было собаки. Пока я не найду подходящую, будем только мы втроем.
Мать, я и... Бадди.
― Нет, это неправильно, ― громко возразила я.
Постучав указательным пальцем по подбородку, я снова посмотрела на них оценивающим взглядом.
Что-то было не так.
То, что было совершенством всего несколько минут назад, внезапно показалось дефектным.
Я совершила ошибку?
Подойдя к телу матери, я проследила за нитью, которую вплела в ее веки. Вспышка радости, которую я почувствовала, когда женщина впервые посмотрела на меня, исчезла.
Я не понимала.
Вернувшись на место на полу, я сидела в гостиной с мамой и Бадди. Играя с кончиками своих волос, я гадала, что же делать дальше.
― Что вы оба думаете?
Никто не ответил мне, они просто продолжали улыбаться.
Решение не шло в мой разум. Я слишком устала. Мой мозг представлял собой месиво. Все, о чем он хотел думать, ― это еда и отдых.
Я знала того, кто мог мне помочь.
Рванув вперед, я начала обыскивать карманы матери на предмет ее мобильника и отыскала его в лифчике. Снова вытерла пальцы о свитер, а затем разблокировала телефон так же, как это делала мать десятки раз ранее.
Появилось шесть серых уведомлений, в каждом из которых говорилось, что она пропустила звонок от Хита. Все они поступили в течение последних четырех часов. Я не слышала, чтобы ее телефон издал хоть единый звук.
Я нажала на его имя и стала играть с подолом кофты, когда пошел вызов и раздались гудки.
Матери бы это очень не понравилось. Он, наверное, тоже будет расстроен. Я обещала быть хорошей девочкой.
Между гудками прозвучал его голос, и он разразился криками, прежде чем я успела произнести хоть слово. Конечно, он никак не ожидал, что я когда-нибудь позвоню. Мать не позволяла использовать ее телефон.
― Папа.
Он резко втянул в себя воздух, и его тирада внезапно стихла.
― Хелен?
― Я сделала нечто плохое.
Глава 3
Деклан
Вот на что уходили мои субботние вечера.
Возможно, мне следовало бы заняться работой белых воротничков. По крайней мере, тогда я мог бы выпивать в приличном месте, чтобы прогнать скуку, а не сидеть в проклятом «Типси Тэп».
― Ита-а-ак, ― протянула Мэйси, сложив свои блестящие губы трубочкой. ― Чем вы двое занимаетесь?
― Мы врачи.
― Ох, это так мило, ― заворковала ее подружка Челси.
Этан встретился со мной взглядом через стол и спрятал смех за глотком пива.
Я взглянул вверх, моля небеса о терпении.
Они налетели на нас, как мухи на дерьмо, когда мы вошли в бар. Это было несколько часов назад. Тот факт, что девушка только что задала нам эти элементарные вопросы, говорил о ней больше, чем она сама знала.
― Вы оба свободны? ― спросила Мэйси, опустив локти на стол и наклонившись вперед.
Я был уверен, что этот трюк она проделывала миллион раз. Ее грудь приподнялась, практически вываливаясь из майки. Красные кудри ниспадали на нее так, что привлекали еще больше внимания.
Очевидно, что я посмотрел.
― Зависит от того, что ты вкладываешь в это слово, ― ответил Этан, привлекая мое внимание.
Он едва заметно указал на Мейси, приподнимая брови, словно спрашивал «хочешь эту сегодня?».
Я ухмыльнулся и сделал глоток из своего бокала. Тот, кого я хотел, сидел напротив меня в своем обтягивающем как вторая кожа костюме. Но если бы он хотел поиграть сегодня вечером, я бы ему потворствовал.
Я передал все это своими собственными осторожными жестами.
― У вас есть подружки? ― прервала Челси наш молчаливый диалог, пытаясь прояснить ситуацию и думая, что мы как-то неправильно поняли вопрос.
Я мог бы сказать ей, что в данный момент в нашей жизни не было ни одной женщины, но мужчина, от которого она чуть ли не пускала слюни, был моим нижним со времен старшей школы. И пока мы не сели обсуждать, кто кому кем приходится, мы жили вместе последние четыре месяца.
Так были ли мы свободны?
Не совсем.
Я не хотел говорить, что наши отношения были сложными, но, конечно же, они были непростыми.
Мы были неполным рецептом растления ― трехслойный радужный пирог с отсутствующим центром. Я был верхним слоем со вкусом лимона, потому что был чертовски вкусным. Этан же был нижним ― сладкой клубникой.
Середина должна быть ванильной — простой, но в то же время важный оттенок. Центр связывал бы все вкусы воедино, заполняя разрыв, делая нас цельными.
Не было никакой возможности насладиться тортом, который был готов не полностью. Вы не могли даже добавить глазурь, и кто, черт возьми, ел пирог без сливочного крема?
Увы, мы так и не нашли недостающий ингредиент, что и приводило нас в такие места, как бар моего дяди — «Типси Тэп».
В связи с тем, что на нашем рабочем месте проводились последние ремонтные работы, нам оставалось только развлекать женщин, которые притворялись пьяными после того, как пригубят Беллини.