Папа вылез и обнял женщину, которую он звал Бриджетт. Она была высокой, худой и с длинными волосами, чем напомнила мне Мортишу Аддамс, которую я видела по телевизору. Никакого сходства с матерью. Ее дочь, Молли, выглядела так же, как она, только округлее. И ее волосы были ей по плечи.
Они обе уставились на меня, пока я обходила папину машину спереди.
― О, мой бог! Посмотри на себя! Она прекрасна, Хит.
Бриджетт улыбнулась еще сильнее и начала подходить ко мне. Я остановилась, наблюдая, как она приближается. Женщина обернула свои руки вокруг меня и обняла, крепко. Я так и стояла ― руки по швам.
― Дай девочке вздохнуть, мам, ― засмеялась Молли.
― Замолчи, Молс.
Бриджетт отошла и посмотрела на свою дочь.
Теперь она сверлила взглядом и улыбалась одновременно.
Это было странно.
― Хелен не очень любит объятия. Я говорил тебе, милая.
Папа слабо улыбнулся мне и положил руку на спину Бриджетт.
Они все снова улыбнулись мне. Полагала, что они очень часто это делали.
Я сложила руки на животе, не уверенная, что должна делать дальше. У матери мне не нужно было волноваться о подобных вещах. Я занималась своими делами, и никто не обращал на меня внимания.
― Может, покажем ей дом? ― спросила Молли.
― Отличная идея, ― ответил папа, делая глубокий вздох. ― Пойдем, ангел. Пойдем посмотрим твою новую комнату.
Он отошел от Бриджетт и взял меня за руку, ведя к колониальному стилю.
***
Внутри папин дом был таким же приятным, как и снаружи.
И чистым.
Дом в целом казался уютным жилищем. Больше, чем у матери, с тремя этажами, а не с двумя. Там не валялись пивные банки, а в раковине не лежало ни одной грязной тарелки или чашки.
Комната, которая мне понравилась больше всего, была просторной. Из каждого окна открывался вид на озеро. Молли назвала ее солярием.
После того как мне показали весь первый этаж, повели наверх. Папа указывал, что было чем, пока мы шли по коридору.
― Это моя комната. Это комната Молли. Ванная. Мой кабинет. А это, ― мы остановились в конце коридора, и он открыл дверь, ― твоя комната.
Папа щелкнул выключателем и отошел, чтобы я могла пройти. Как только вошла, обследовала ее.
Тут стояла большая коричневая кровать, похожая на сани и зажатая между двумя тумбочками. Соответствующий комод находился у противоположной стены кремового цвета, а в центре на полу лежал круглый коврик с цветочным принтом.
В комнате не было никаких картин или фотографий. От пола до потолка висела длинная широкая черная занавеска, закрывающая окна, которые могли быть в комнате.
― У тебя есть своя ванная. А за шторами есть дверь, которая выходит на балкон, ― объяснил папа, жестикулируя.
Кивнула, чтобы он знал, что я поняла. А затем подошла к кровати.
― У Молли есть к ней доступ со своей стороны спальни. Я могу дать тебе стул, если он тебе нужен. И принесу тебе телевизор.
― Спасибо, ― ответила я, разглаживая руками покрывало.
Я ощущала взгляд папы, но он ничего не говорил.
Тишина между нами заполнилась смехом Молли и Бриджетт. Они были на кухне и готовили ужин, оставив нас поговорить.
― Хелен, я знаю, это большие перемены. Новый город, большое количество новых людей, новый дом. Но этот дом теперь твой. И я хочу, чтобы ты... чтобы тебе тут понравилось.
Я посмотрела на него, встречаясь с его голубыми глазами.
― Знаю. Я со всем справлюсь, пап.
― Как и всегда, ― пробормотал он так тихо, что я не уверена, должна ли была это услышать.
После того как он сказал, что принесет мои вещи после обеда, папа ушел, закрыв за собой дверь.
Я села на кровать, снимая свои сникерсы, которые были мне малы.
Мне нужно достать новую пару. Кровь испортила эти.
Я оглядела комнату... свою комнату. Сделала вдох, ощущая запах какого-то стирального порошка, которым постирали постельное белье, и аромат ужина.
Это сильно отличалось от того, к чему я привыкла. Папа был прав: все вокруг было новым.
Но также он был и не прав.
Это место не станет моим домом.
Глава 6
Хелен
Прошло две недели и пять дней, как я познакомилась с ними.
К настоящему моменту, жить с папой — или отцом, как он настойчиво попросил его называть, когда одной ночью он отвел меня в сторону после ужина, — было не так уж и сложно.
Молли всегда зависала со своими друзьями и ходила на работу на полставки, как они это называли. Отец много часов проводил на работе. Бриджетт присматривала за домом и была на побегушках.
Я была предоставлена сама себе. Прямо как у матери.
Одиночество было моим самым близким другом.
В первые дни Молли пыталась втянуть меня в разговор. Мы обе быстро поняли, что я не похожа на нее, и более того, у нас нет ничего общего.
Ее спальня была по диагонали от моей. Я узнала — и даже выучила, — что она любит музыку о задницах и плохих сучках или про длинные проселочные дороги. Когда она не болтала по телефону, то разговаривала сама с собой. И она никогда не просыпалась по будильнику.
Ничто из этого не находит отклика во мне. Я старалась оставаться в своей комнате наедине с книгами, которые отец принес из дома матери.
Тут Молли и нашла меня. Я лежала на кровати, увлеченная отрывком последней книги, «Серебряный Дьявол».
Стук в дверь отвлек меня от чтения. Молли ворвалась до того, как у меня появилась возможность встать.
Мне не дали шанса что-либо сказать, потому что она ударилась в одно из своих пространных разглагольствований.
― Ладно, Хели. Хит попросил дать тебе время. Выступил передо мной с речью, насколько ты другая, и я поняла. Но знаешь, что?
Она вытянула руку, чтобы заставить меня замолчать, когда я попыталась ответить.
― Малышка, это был риторический вопрос. Слушай, я без понятия, что с тобой произошло, чтобы ты стала такой... ― она вскинула руку, ― замкнутой. Но тебе нужны новые вещи и, наконец, выбраться из этой комнаты. Это отшельничество, которым ты живешь, нездоровое. Теперь у меня есть кредитка и разрешение повеселиться. Так что вставай, ты идешь со мной, чтобы взорвать наш прекрасный маленький городок.