– Ту, которую застрелили в собственном доме…
– Да, так точно, ее звали Гузель Фаритовна. Так вот, одна из них, Жанна, заказавшая свою тетю и обрекшая себя на муки, легла под меня, надеясь в будущем на мою благосклонность, если дело вдруг приняло бы другой оборот. Другая особа, Гузель Фаритовна, легла под меня по наставлению своего шефа, – Евгений специально употреблял прямолинейные эпитеты, чтобы вызвать в Марии отвращение к себе. – И что самое удивительное, к ним обеим я не испытываю ненависти, да и они уже не нуждаются в моем прощении. Но есть еще одна особа, ее зовут Татьяна, она жива и здравствует, и ее поступки не таили в себе такой опасности для меня, как поступки первых двух женщин. Но больше всего я ненавижу именно ее, эту чертову Татьяну.
– Может, из-за того, что она жива, – тихо произнесла Мария.
– Может… но в первую очередь из-за того, что любил ее, а она причинила мне много боли, – Евгений вздохнул. – Поэтому хочу сказать тебе, что рано или поздно я причиню тебе боль, Мария. И ты будешь ненавидеть меня всем сердцем.
Евгений отвернулся, он смотрел в окно.
– Нельзя ли было просто сказать, что ты меня не любишь? – вскрикнула Мария, но на этот раз ее лицо излучало решительность, даже близко не было намека, что вот-вот выступят слезы.
В дверь кабинета постучались. За дверью стоял Вадим Мурычев, завидев напряженные лица, он поспешил ретироваться, но был остановлен Евгением. У Марии перекосилось лицо.
Вадим протянул конверт с заказным письмом.
– Что это? – удивился Евгений.
– Пришло сегодня утром по почте, велено передать лично тебе в руки.
Евгений вскрыл конверт, адрес отправителя отсутствовал.
Там лежал паспорт. Евгений развернул его на главной странице и прочитал вслух:
– Станиславский Марк Ефимович.
Евгений озабоченно посмотрел на Вадима и повертел в руках паспорт, края которого были обожжены.
– Значит, Баумистров нашел его первым? – спросил Мурычев.
Евгений кивнул.
Мария встала, здесь ей не было места. Она только спросила, когда Вадим будет в своем кабинете, потом ушла.
Евгений даже не посмотрел ей вслед. Именно так он желал с ней расстаться, чтобы раз и навсегда поставить точку в отношениях.
Глава двадцатая
Евгению официально вручили новые погоны подполковника, ради такого случая он прервал отпуск и приехал на работу. Но тут же написал заявление на увольнение. С отпуска на службу возвращаться он уже не собирался. Айрат Калимуллин, которого все же утвердили в должности начальника управления, пожелал ему удачи в новых начинаниях, хотя в каких именно – Евгений пока и сам представлял с трудом, и заверил коллегу, что такому опытному следователю всегда найдется место на службе.
Позвонила мать. Она ждала его дома, сегодня они должны были направиться в Казань, чтобы навестить семью старшего брата Евгения. Инициатором поездки выступил Евгений. Успокоив мать, что скоро будет, он продолжил перебирать вещи в служебном кабинете. Зазвонил телефон. Звонили с незнакомого номера. Евгений не ответил, отвлекаться на звонки не было времени. Мать настояла, чтобы они отправились в дорогу до обеда, чтобы добраться до наступления сумерек.
Позвонили снова. На третий раз он недовольным голосом ответил:
– Кот надо?
– Здравствуйте, Евгений Андреевич.
Голос показался ему очень знакомым.
– Не узнаете, Евгений Андреевич?
– Воинов, это ты?
– Да, Евгений Андреевич, ваш подследственный, правда, уже бывший.
– Ну, это как сказать, я уже не веду следствие, но у моих коллег могут появиться вопросы.
– Все не можете успокоиться, хотя, насколько мне известно, решили покинуть органы?
– Ты уже и это знаешь… хотя я не удивляюсь твоей информированности.
С трубкой, приложенной к уху, Евгений выбежал из кабинета, ноги несли его на улицу. Он чувствовал, что Воинов где-то здесь, рядом. По наитию он вышел на Советскую площадь. Там гудела толпа из двухсот человек, посередине площади митингующие соорудили деревянную кафедру. На ней человек, очень похожий на правозащитника Эдварда Мурзина, кричал в громкоговоритель.
Но Евгений не разобрал, что хотел донести до толпы этот известный на всю страну защитник прав сексуальных меньшинств.
Митингующие в знак одобрения лозунгов спикера судорожно дергали плакатами. На одном из них Евгений заострил внимание и прочитал: «Нет закону о запрете пропаганды гомосексуализма!». Он не заметил, как оказался в центре митингующей толпы и с опаской оглядывал каждого попадающегося ему навстречу гомосексуалиста. Что тут все люди с нетрадиционной ориентацией, Евгений не сомневался.