Билл начал не быстро, но глубоко и ритмично двигаться, мерно входя в тело Тео, впечатываясь в его бёдра своими. Юноша хватал ртом воздух, ему казалось, что он задыхается. Стоны рвались наружу, а от того, что он их сдерживал, они застревали в горле, начиная душить. С каждым мгновением сдерживаться становилось всё сложнее и сложнее, удовольствие от ощущения ритмичных фрикций внутри своего тела сводили Тео с ума, заставляя начинать бесстыдно постанывать и выгибаться, двигать бёдрами навстречу движениям «насильника», делая это с каждой секундой всё смелее.
Громкий стон срывается с губ юноши, и он жмурит глаза, вжимаясь спиной в кровать. Внутри творится что-то невообразимое, он ощущает биение пульса на венах своего члена даже отчётливее, чем стук сердца в груди. Хочется просто раствориться в этом моменте, но это кажется невозможным, потому что пружина удовольствия уже и так предельно натянута, готовясь в любой миг взорваться, если, конечно, хозяин позволит.
Тео громко стонет, сильнее цепляясь пальцами за плечи Билла, кусая губы так, что они становятся кроваво-алыми. Он открывает рот, пытаясь вдохнуть, но это у юноши не получается. Лёгкие резко сжимаются, а глаза распахиваются и перед ними вспыхивают сотни огней. Высокий крик срывается с губ юноши, и он выгибается, с силой жмурясь, вжимаясь спиной в матрас, наконец-то получая столь необходимую разрядку, забрызгивая собственным удовольствием свой живот и грудь, попадая и на тело любовника-мучителя-насильника.
Билл, не моргая, смотрел в лицо Тео, впитывая каждую эмоцию острого юношеского удовольствия, которое так ярко и живо отразилось в каждой черте его лица. Юноша жмурится, открывает рот и снова закрывает. Прийти в себя никак не получается, потому что его мучитель не остановился, когда Тео кончил, он продолжил мерно и неумолимо глубоко двигаться в его теле, всё более наращивая темп.
«А теперь, держись», - подумал кареглазый, хватая наложника за бёдра, ещё сильнее раскорячивая его перед собой и почти выходя из его тела, чтобы вновь войти и начать двигаться под новым углом.
Теперь при каждом движении член кареглазого плотно проезжался по простате Тео. В первые несколько секунд юноше казалось, что он разучился дышать и уже никогда вновь не научится. Он распахнул глаза, пытаясь что-то сказать. Во взгляде читалась невообразимая гамма эмоций, вопросов, просьб, озвучить которые не было сил. А потом его вновь накрыло…
Удовольствие, острое, словно стрела, и тугое, как ржавая пружина, пролилось в вены, проникая в каждый, даже самый маленький сосудик, разносясь по телу. Тео снова застонал в голос, но стон сорвался на какой-то скулёж. Он даже не мог понять, это уже оргазм или ещё нет, потому что такого разъедающего нервы удовольствия он не испытывал никогда и едва ли сможет вновь испытать. Казалось, что сердце вот-вот не выдержит, но юноша был уверен, что даже в таком случае он не сможет остановиться.
Это было слишком. Настолько слишком, что в ушах гудело, а перед глазами всё плыло. Несмотря на то, что у Тео были короткие ногти, он уже расцарапал Биллу почти всю спину. Голос юноши всё больше срывался на визг, на крик. Он уже не понимал, что выкрикивает, о чём просит. В голове звучало только одно: «Хватит и… ещё». И последнее побеждало, заставляя бесстыдно подмахивать бёдрами, скулить, просить. Кажется, он даже просил о том, чтобы Билл «выебал его сильнее», он не помнил, память вдруг стала не длиннее, чем у аквариумной рыбки.
И…
Что-то внутри вдруг взорвалось и продолжило взрываться, подкидывая над кроватью, выгибая до хруста в позвонках и вжимая в пружинящий матрас. Мир перестал существовать, границы тела стёрлись, осталось лишь ощущение невозможных взрывов внутри сосудов, органов и полостей тела и чувство того, как неумолимо глубоко его продолжает таранить крупный обжигающий член мучителя.
Билл неотрывно смотрел Тео в лицо, пока тот сходил с ума, взрываясь острым удовольствием, забрызгивая им их тела. Спермы было так много, что капли её скатывались на покрывало, пачкая чёрное постельное бельё. Кончая, раз за разом взрываясь оргазмом, юноша так сильно сжимал внутри себя член Билла, что парень последний раз толкнулся в горячую глубину и тоже кончил, впиваясь зубами в плечо юноши, чтобы не застонать.