И он ушёл. Из-за шока Тео не сразу сообразил, что произошло, а когда понял, кинулся к двери, не обращая внимания на боль в заднем проходе и на отвратительное щекочущее ощущение того, как сперма Билла стекает по его ногам, вытекая из ануса. Юноша подлетел к двери, падая на колени, начиная колотить в неё так, что за пару ударов сбил костяшки пальцев в кровь.
- Нет, умоляю тебя! Нет! – кричал он. – Билл, прошу тебя, не запирай меня! Умоляю тебя! Билл! Билл! Билл!
В груди что-то резко сжалось, за грудиной пролилась боль. Юноша всхлипнул и перестал колотить в дверь, прислонился к ней спиной, тяжело дыша, задыхаясь. Тео пришлось взять себя в руки, хотя бы попытаться это сделать, чтобы не умереть прямо здесь и сейчас.
Он дрожал и всхлипывал, роняя новые и новые слёзы, размазывая по лицу солёную жидкость, слюну, желудочную слизь, сопли. Всё давно смешалось, всё стало неважно. Он был в плену у монстра, у самого настоящего монстра. И, что страшнее всего, он уже не мог без него. Это стало больной зависимостью, которая раздирала сердце на куски всякий раз, когда за Биллом закрывалась дверь. Тео боялся, боялся его, но, больше, он боялся без него. И этот страх обещал рано или поздно убить юношу. Он и так удивлялся, что жив до сих пор, что его слабенькое больное сердце вдруг стало проявлять такую силу и стойкость перед лицом того, что должно было остановить его бег навеки.
Сила приходит тогда, когда это нужно, а не тогда, когда мы в ней нуждаемся. Но зачем Тео сила, если исход уже предопределён? Едва ли у кролика или, как говорит Билл, мышонка могут быть шансы вырваться из объятий удава.
Глава 30
Глава 30
Прошли ровно сутки. Всё это время Билл никак не мог избавиться от мыслей о своём пленнике, ему казалось, что тот умрёт без него, у него остановится сердце. Особенно не по себе парню стало тогда, когда истошные крики и мольбы юноши вдруг резко стихли. Он еле удержался от того, чтобы не нарушить собственное слово и не заглянуть к Тео раньше срока. Но Билл, как и сам Тео, любил оставаться верным своим словам и решил, что дождётся указанного срока. А если юноша и отбросит коньки за это время… Что ж, может быть, так даже лучше, потому что Кофман всё больше понимал, как сложно ему будет убить этого мальчишку. Ему не верилось, что он, Змей, смог привязаться к кому-то. Но это было так. Билл увидел в Тео что-то особенное и потому теперь пытался это особенное выбить из мальчишки любыми способами, раздавить его, разбить его личность, чтобы потом спокойно оборвать его жизнь и избавиться от уже ненужного тела.
И вот время пришло.
Минута в минуту Билл подошёл к двери и открыл её, заглядывая внутрь. Увиденная им картина сразу же умилила парня. Там, у самой двери, свернувшись калачиком, спал Тео. Он так и остался полностью обнажённым, даже простыни не взял, несмотря на то, что в комнате было достаточно прохладно. От этого его и без того светлая кожа совсем побледнела.
Юноша лежал, свернувшись клубочком, словно щенок, верно ждущий возвращения своего хозяина, только коврика под ним не хватало для полноты картины. Голова слегка отвёрнута, распущенные, слегка слипшиеся после вчерашнего волосы закрывают большую часть лица. Из-за бледности и неподвижности пленника Билл мог бы подумать, что он уже мёртв, но парень отчётливо видел, как под светлой тонкой кожей ходят рёбра, выдавая волны дыхания.
Кофман слегка улыбнулся-усмехнулся и чуть ткнул юношу ногой, пытаясь разбудить. Тео что-то едва слышно промычал и проснулся. Он открыл глаза и сел. Даже не поправив очков, которые перекосились и запотели за время сна, не убрав волос с лица, юноша встал на колени и бросился к своему пленителю, обнимая за ноги, за что тут же получил удар ногой.
Удар был не слишком сильный, скорее, просто толчок. Юноша отлетел и приземлился на пятую точку, хлопая ресницами и смотря огромными, вновь увлажнившимися глазами на мучителя.
- Билл… - жалобно протянул Тео, вновь становясь на колени, желая подползти к своему маньяку.
- Мне ударить тебя ещё раз? – холодно спросил кареглазый.
Тео остановился, хлопая ресницами, готовясь в любой момент разрыдаться. За последние сутки, проведённые в глухом одиночестве, внутреннее напряжение достигло такого уровня, что юноша был готов сорваться в любую минуту и был готов на всё, лишь бы Билл больше не уходил.