Теперь юноша наотрез отказывался оставаться в одиночестве, начинал кричать и плакать, как только доктор, медсестра или кто-нибудь другой собирался уйти. Он орал так, что его слышал весь этаж, бросался из стороны в сторону, снова и снова забиваясь в свой угол, потом снова начиная метаться.
Впоследствии два перекоса совместились в юноше: он мог то начать льнуть к доктору, медсестре или санитару, то мог впасть в коматозное состояние от одного упоминания об осмотре, от перспективы того, что к что к нему могут прикоснуться.
Постепенно, он перестал бояться чужих, но страх одиночества от этого стал только сильнее. После трёх дней истерик со стороны Тео и его просьб о том, чтобы его не оставляли одного ни на минуту, врачами было принято решение о том, чтобы перевести его в психиатрическое отделение и подселить в палату к парню, который был практически его возраста.
Получив постоянного партнёра по комнате, Тео успокоился. Правда, сперва он не отпускал соседа ни в туалет, ни в душ в одиночестве, всюду ходил за ним, что, на удивление, совершенно не смущало парня. Потом юноша немного остыл и стал отпускать соседа на время, чтобы тот мог принять душ или провести иные гигиенические процедуры.
Доктора с настороженностью наблюдали за динамикой состояния юного пациента, и всё время сомневались, правильно ли они поступили, поселив его с психически больным соседом. Парня, который стал соседом Тео, звали Адик, ему было девятнадцать лет, и с семи лет он имел неутешительный диагноз шизофрения, плюс к этому, у него было биполярное расстройство личности. Но сейчас парень шёл на поправку, началась ремиссия, и он вёл себя даже нормальнее, чем сам Тео, куда нормальнее.
Высокий, темноволосый, открытый парень с прекрасным чувством юмора – Адик был безумно обаятелен, а от его широкой, светлой улыбки хотелось улыбнуться в ответ даже бывалым работникам психиатрического отделения больницы. Адик был итальянцем по происхождению и немцем по гражданству. Урожденный Адольф стал Адиком в три года, когда его семья переехала в Германию, где подобное имя вызывало косые взгляды. Тогда и было решено сменить имя ребёнку, а поскольку мальчик уже привык к нему, было решено выбрать наиболее приближенное к первоначальному варианту. Так Адольф стал Адиком, кем и остался на всю жизнь.
Глава 36
Глава 36
И в больничной постели я трахнул собственную смерть
Врачи читали во взгляде: «Дайте мне просто умереть».
Дай мне шанс, чтоб сделать шаг…
Domino, Дай мне шанс©
Карлу не так давно разрешили навещать племянника. За всё время, что юноша провёл в больнице, состоялись всего три встречи, во время которых Тео вёл себя крайне холодно и отстранённо. Сегодня состоялась чётвёртая. Уже прошли полтора часа из двух, отведённых для того, чтобы родственники могли навещать своих родных, находящихся в стенах больницы.
Мистер Майер тяжело вздохнул и опустил голову. За эти полтора часа ему так и не удалось достучаться до племянника. Складывалось такое ощущение, словно Тео вовсе не узнавал дядю, не слышал и не видел его. Юноша не смотрел на опекуна, впив свой взгляд куда-то в сторону, и всё время обнимал себя за плечи, поглаживал их, словно пытаясь успокоить самого себя.
- Тео, - обратился к юноше мужчина, - ты не хочешь меня видеть?
Тео не ответил. Он несколько секунд помолчал, продолжая смотреть в сторону, затем, неопределённо мотнул головой, отчего волосы упали на лицо. Его вечная привычка собирать длинные волосы в хвост после пребывания в доме Билла исчезла, теперь юноша всё время оставлял их распущенными.
- Может быть, ты скажешь мне что-нибудь, Тео? – снова обратился к племяннику дядя. – Хотя бы что-то? Расскажи, как ты себя чувствуешь. Может быть, тебе что-нибудь нужно?
Тео снова мотнул головой, но в этот раз выдавил из себя ответ:
- Нет.
Это сухое, едва слышное слово было уже победой для Карла. Он слегка улыбнулся и прикрыл глаза, повернулся корпусом к племяннику. Тео поджал ноги и отполз подальше от опекуна и ближе к стене, забился в свой любимый угол, снова обнимая себя за плечи.