- Твою мать, - выругался юноша, падая на колени рядом с постелью. От резкой боли в глазах потемнело.
Он дёрнул рукой, но это спровоцировало лишь новую вспышку острой боли. Юноша дёрнулся ещё раз и всхлипнул; он встал на колени и упал верхней частью тела на кровать, пряча лицо в стянутой его же неосторожными движениями простыне.
Билл, стоял и, молча, наблюдал за попытками юноши бежать, за болью, что так красиво заиграла на его миловидном личике и ещё более вкусным, чем сама боль, отчаяньем.
- Прости, - не поднимая головы, произнёс Тео. – Я не подумал… Я не хотел бежать. Просто, мне стало так больно. Я боюсь тебя.
- Боишься? – странным голосом поинтересовался Билл и подошёл ближе, останавливаясь за спиной тяжело дышащего юноши.
- Боюсь, - кивнул Тео. – Ты же…
«Маньяк», - прозвучало в голове юноши, но, отчего-то, он не решался произнести это вслух. Билл сделал это за него.
- Маньяк, - произнёс кареглазый. – Называй всё своими именами.
- Но разве это твоё имя?
- Меня так нарекли люди, - скривившись, ответил парень. – И…
Он вдруг осёкся, замолчал, вовремя поняв, что едва не позволил себе непозволительно лишнего – искренности и правды, той страшной правды, что грызла его на протяжении тринадцати лет, тех лет, когда он медленно, но верно обращался страшным Змеем.
- Ты… не расскажешь мне? – боясь, осторожно спросил юноша.
- И что ты хочешь знать, Тео? Хорошо подумай прежде, чем ответить.
Юноша вздохнул и прикрыл глаза, затаивая дыхание, собираясь с мыслями и силами.
- Как я вижу, ты принял правильный выбор, - хмыкнул Билл, когда молчание юноши затянулось.
Парень отошёл и снова вернулся к шкафу, доставая оттуда чёрную футболку с готичным принтом, но не успевая её надеть.
- Я хочу знать правду, - негромко, но удивительно звонко в своей внутренней уверенности произнёс Тео. – Твою правду, - уточнил юноша. – Почему ты стал таким?
Кареглазый выпрямился, застывая с футболкой в руках, оборачиваясь на столь безрассудно смелого юношу.
- Смелость удел безумцев и пьяниц, - ответил парень, поджимая губы, сжимая их в плотную нить.
- А ты… ты боишься быть смелым?
Это казалось бредом, слишком непозволительным для правды бредом, но Тео задал этот вопрос. Ему сейчас даже не было страшно, он словно свыкся с тем, что в конце их разговора Билл вырвет ему сердце и потому позволял себе всё.
- Я боюсь? – от удивления смелостью юноши голос парня дрогнул.
Он отбросил футболку и подошёл к Тео, продолжая:
- По-твоему, такой, как я может быть трусом?
- Я не знаю, какой ты, - вздохнул Тео. Отчего-то, он продолжал лежать в нелицеприятной позе лицом вниз. – Ты ведь не можешь быть таким, как кажешься? Таким, как хочешь казаться?
- А какой я, по-твоему, Тео?
- Я не знаю, - вздохнул юноша, неловко пожимая плечами из-за вывернутой скованной руки. – Я знаю только это твоё лицо – лицо маньяка-убийцы, моего мучителя. Но ведь у тебя есть и другие лица? Какой ты, например, со своей семьёй? Они ведь вряд ли знают о том, что ты…
- Закрой рот, - не грубым, но холодяще ледяным тоном приказал кареглазый и вернулся к шкафу, наконец-то, надевая футболку. – Сейчас завтрак и душ, потом вернёшься в подвал. У меня сегодня дела, потому расписание немного меняется…
Тео кивнул и привстал, отнимая лицо и грудь от постели, но его вдруг вновь толкнули вниз и сжали загривок, прижимая к постели. Он испуганно вдохнул, распахивая глаза, но ничего не говоря.
Рука Билла, которой он прижимал Тео, двинулась чуть выше, зарываясь в волосы, путаясь пальцами в спутанных после сна прядях и сжимая их у корня.
- Что ты собираешься делать? – всё-таки, решился спросить юноша.
- А ты как думаешь?
Эта привычка Билла отвечать вопросом на вопрос бесила Тео, заставляла что-то внутри раздражённо трепыхаться злобной, но такой маленькой птичкой. Казалось, словно парень желает узнать самый потаенный страх юноши и непременно его исполнить, претворить в жизнь.
- Ты хозяин, тебе виднее, - ответил юноша и снова уткнулся лицом в матрас, замолкая.