– Тьфу, зануда хвостатая, – в сердцах плюнул Тик и отвернулся от Кота.
– Мания! – истошно завопил Кот, будто вспомнив мартовскую молодость. – Эгор! Пора заканчивать мальчишник.
– Котяра! Здорово, псих! Чего так орешь? Клоун на хвост наступил? – Эгор вынырнул из воды прямо перед ученым и, мокрый и голый, полез обниматься. – Вот теперь ты точно моченый. А я гуляю – жгу – тусую. Имею право. Я Кити спас, Кот. Правда, правда. Скажи, клоун.
– Ваше сиятельство, – вывернулся юлой из объятий Эмобоя Кот, – вас ждет Королева, срочно.
– Что случилось? – сразу приуныл и осунулся Эгор. – У меня еще два дня. Никаких королев, Кот! Ну что за подстава.
– Прикройтесь, сир, тьфу, Эгор!
– О, точно. Извините. – Стремительно трезвея, Эгор кое-как натянул свои узкие джинсы и балахон.
– «Праздник кончился. Добрые люди второпях надевают кальсоны», – грустно продекламировал клоун.
– Ну что, доволен, котяра? Не можешь видеть, когда кому-то хорошо? Испортил веселье? – спросил одетый Эгор. – Рассказывай, чего твоей бабочке приспичило?
Из бассейна выпрыгнула Мания, на секунду обняла Эгора сзади, прижавшись к нему всем телом, и сразу отпрыгнула, испугавшись то ли своего порыва, то ли непонятных зверьков – смеси обиды и недоумения. Они были похожи на гибрид ехидны с голой кошкой, на длинных, словно надломленных, птичьих ножках и скатывались с Эгора вместе с хмелем.
– Ну, я весь внимание, – сказал Эгор, вопросительно глядя на Кота, который встал в позу, готовясь произнести речь, и выдерживая паузу, как обычно нервно поправляя очки.
Паузы хватило Мании, чтобы натянуть шорты, клоуну – чтобы пустить слюну, подглядывая за ней, а Эгору – чтобы окончательно протрезветь и разозлиться. Внезапная темнота, накрывшая площадь шапкой-невидимкой, разрядила атмосферу. Будто огромная черная туча закрыла сияющую цветомузыку зажженного Эгором неба. Тусовка в бассейне замерла в ожидании, и как только черная туча обрушилась на площадь тысячами фрагментов-бабочек, куклы, не одеваясь, бросились бежать прочь. Все пространство вокруг фонтана шелестело крыльями, словно бархатная душа ночи ожила, спустилась с неба и порхала вокруг Эгора. Траурницы, бражники, мертвые головы… Кроме них, вокруг ничего не было видно.
– Эй, кто девчонок заказывал на вечеринку? Эгор, не ты? Путана, путана, путана – ночная бабочка, но кто же виноват? – пропел невидимый в бабочном роении Тик-Так.
– Опять пошлишь ты, красный недоумок, – услышал Эгор знакомый гипнотический, чуть скрежещущий голос.
Вмиг на площади снова стало светло. На пылающее разноцветное небо всходило солнце, фрейлины королевы сели на площадь, образовав широкий круг, в центре которого зависла Маргит, вперив зеленые глаза в Эгора и трепеща, как квадратный черный флаг.
– Приветствую тебя, мой юный Эмобой! Как утренние воды, не прохладны? Я слышала, тебя поздравить можно, всех ты победил? Огонь в душе и злобу в сердце в воде фонтана ты надежно дотушил? Я знаю, добрая душа, ты подарил желанье снова жить своей подружке. Что ж, ты – дитя, и я не буду отбирать твои игрушки. Мне главное, чтоб ты со мною был и телом, и душой. Через два дня сольемся мы с тобою. Пока же ты играй в игру свою! Вот только все вокруг крушить не надо, не мной и не тобой небес порядок заведен. Здесь Эмомир, не станет он ни раем и ни адом, оставим все как есть. Согласен, Эмобой?
– Согласен, – сказал Эгор, снова глядя в рот Королеве.
– Так небо потуши. К чему пожар? Остыла вечеринка.
– Так в этом весь прикол? Фигня делов. – Эгор хлопнул в ладоши, и небо стало привычно розовым.
– К чему нам этот штиль, и пафосный, и скучный. Нам в рифму говорить с Эгором – западло. – Клоун поскакал немного на одной ноге. – Кстати, приходить на мальчишник – дурная примета.
– Дурной приметой звали меня в детстве, шут, – зло огрызнулась Маргит. – С тобой потом, сейчас дела не ждут. Я здесь по делу, очень срочному притом. В нем не помогут даже бабочки с Котом. К одной знакомой нашей общей смерть пришла, не без ее, надо сказать, стараний. И я сама б ее, конечно же, спасла, но, к сожаленью, это в области мечтаний. Ведь усыплять – моя стезя, а разбудить – совсем другую силу надо. Мужскую, добрую. Нам нужен тут герой. Пришла пора спасти еще одну подругу, ты помнишь Маргариту, Эмобой?
– Ритку? Риту Белоглазову?
– Да. Она накушалась колес. Снотворного в себя премного закатила.
– Вот дура! Господи! Зачем?
– Она во всем винит себя. Она же познакомила вас с Кити. Тебя она любила очень. И Кити, свою лучшую подругу. Друг к другу ревновала вас. Могла б давно разрушить ваш союз. Но потерять обоих вас боялась. Теперь обоих потеряла навсегда. Одна ушла в себя, другой – в сырую землю. Не выдержала слабая душа своих же обвинений. В Эмомире проще с этим, здесь можешь ты убить сомнения и боль и с чувствами всегда своими разобраться.
– Она еще жива? – спросил Эгор.
– Жива и будет жить, если проснется не позже чем через час. Не хочешь попытаться разбудить ее?
– Хочу.
– А что за трогательная забота о какой-то психованной бабе? – встрял в беседу клоун. – Откуда вдруг такой гуманизм у высшего существа и откуда, о Королева, вы вообще знаете об этой Рите, ее мыслях и делах?
– И правда, Королева, откуда знаете вы Риту?
– Эгор, случилось так, что в этой, прошлой, будущей ли жизни я знаю все, что хоть касается тебя. Частично это здесь, – Маргит потрясла комиксом, с которым не расставалась никогда, – но большей частью здесь. – Она показала лапкой на свои фасетчатые глаза. – А с Ритой у меня давнишняя кармическая связь, астрально связаны мы от ее рожденья. Она тебя и отобрала для меня. Такая вот история любви, – окончательно запутала Эгора королева, – она одна из многочисленных моих проекций, что раскиданы в Реале, как ты – одна из черт Егора Трушина, ты часть его души, его геройство, что с лихвою воплотилось в этом мире. А Рита – часть моей души вселенской, ее один забытый закоулок, но очень трогательный и родной. Так что, оставим умирать ее во сне?
– Нет. Я пойду и разбужу ее! Делов-то.
– Тогда вперед, карета подана!
– Эгор, подумай! Что-то очень гладко стелет Королева! – шепнул на ухо верный клоун.
Но думать не пришлось – быстрые фрейлины подхватили Эгора в уже знакомое ему летучее кресло из собственных тел и унесли с площади, где остались ошарашенные Тик-Так, Кот и Мания, а также вполне довольная собой Королева. Эгора перенесли в Спальный район. Было забавно спускаться сверху на площадь, утыканную спичками фонарей и кукольными кроватями. Эмобоя мягко уложили на розовое покрывало, головой на подушку, и для ускорения процесса погружения в чужой сон фрейлины укутали его сверху донизу легким, но плотным одеялом из собственных тел. Эгор моментально провалился в тягучий и вязкий, как болотная трясина, сон самоубийцы.
Глава 17
Танцы на грани
В безбрежном, тихом и спокойном океане, мирно освещаемом красным, словно зардевшимся от стыда вечерним солнцем, плыл айсберг, по форме похожий на трон. На его плоском девственно-белом сиденье стояла огромная черная кровать из резного палисандра под темно-синим балдахином. На кровати в любовной схватке сплелись три молодых прекрасных тела, и стоны их и сладостные крики сливались с криком чаек. Эгор уже минут пять стоял как вкопанный у края кровати и абсолютно ничего не предпринимал, только смотрел, вернее, любовался происходящим. Он ожидал увидеть все, что угодно, но это зрелище его просто парализовало. Эгор в полном смятении уставился на троих любовников, в пылу постельной битвы не замечавших ничего вокруг, ведь на смятых простынях лежали Егор Трушин, Рита и Кити, и они были бесконечно счастливы, услаждая друг друга. Три самых близких Эгору тела занимались на его глазах любовью. И это меньше всего походило на порно. Безумный танец и переплетение белых тел на черном атласе завораживали, сила страсти и полное отчуждение вызывали трепет, а красота и грация движений – восхищение.
Эгору в прошлой жизни, конечно, приходилось заниматься любовью во сне, но к нему приходили обычно странные возбуждающие подростковые видения, когда оргазм испытывался от жадного взгляда или полуобнаженной груди, и было так приятно и стыдно непонятно отчего. Или жаркие, душные, влажные, как джунгли, сны предвестья будущих постельных битв, или таинственно-печальные истории с трогательной героиней, которую так томительно хотелось пожалеть, что перехватывало горло, но с ней рядом спалось так хорошо и тепло, что, проснувшись, приходилось бежать в ванную. Поллюционные сны Егоровой молодости абсолютно не походили на зрелую реалистичную и в то же время фантастически красивую сцену, которую Эмобой наблюдал сейчас. В его душе боролись противоречивые чувства, настолько сильные, что он не мог в них разобраться, и ни одно из них не могло победить остальные. Так и стоял истукан Эгор, глядя на свое тело, стонущее и ревущее от переизбытка удовольствия, подаренного ему прекрасной Кити и – о ужас! – не менее прекрасной Ритой. «Это только сон», – пытался пробиться через кордоны рефлексов и гормонов забитый чувствами разум Эгора. Смотреть на себя со стороны – странное испытание, и страшное, и забавное одновременно. В Эгоре клокотали жалость к себе и ненависть и ревность к своему телу, вот нелепость, обнимавшему (и не только) Кити, о девственности которой уже не могло быть и речи. Но в то же время в нем бурлило восхищение собственной мощью и неутомимостью. Он встал так близко, что его обдало жаром любви. Эгор совсем забыл, зачем он здесь. Рассудок провалился вниз и ощутимо выпирал из джинсов. Эгор оказался перед дилеммой – нужно было присоединиться к этому празднику плоти, но как это сделать? И как быть с собственным телом? Конечно, ему, как и любому мужчине, приходилось заниматься сексом с самим собой, любовью это действо назвать язык не поворачивался. Но вот так, вчетвером, с собой и с двумя желанными красавицами, причем одной действительно любимой, и со своим бывшим телом, которому он теперь проигрывал эстетически во всех компонентах, кроме одного, хотя и самого необходимого в данный момент. Нет, пожалуй, эта оргия не для него. Может, выкинуть в море самозваного Егора, а заодно и чересчур красивую Риту и остаться вдвоем с совсем не замечавшей его Кити? Хотя да, Кити же занималась с ним любовью в данный момент. С ним – настоящим Егором, а не жалкой и страшной проекцией-фантомом. Так и не приняв никакого решения, Эгор все-таки сделал шаг навстречу призрачному счастью, прижавшись к кровати, и почти занырнул под балдахин, но в этот момент Егор, решив спонтанно поменять положение жарких тел на кровати, резко развернулся и попал могучей ногой пловца прямехонько Эмобою в грудь. От удара Эгор отлетел, как кегля, и упал головой вниз, в океан.