Камеры со всех точек показывали происходящее. Зрители — кто от изумления разинул рот, кто вовсю смеялся; судьи с покрасневшими лицами поспешно совещались; Хоггет и Бейб терпеливо ждали; и наконец зазвучал голос комментатора.
«Совершенно нелепая ситуация, — сказал он в замешательстве, — но, по сути, в правилах нигде не написано, что могут состязаться только собаки, и похоже, судьи обязаны разрешить мистеру Хоггету выставить на состязание эту, э-э… то есть этого поросенка-овцепаса, я полагаю, так нам следует его называть, ха-ха! Как бы от всего этого овцы не умчались за пределы нашего графства! По крайней мере, напоследок мы вдоволь посмеемся!»
И действительно, в этот момент раздался громкий взрыв смеха, когда Хоггет, получив весьма неохотный кивок от судей, сказал тихо: «Заходи справа, Пиг» — и Бейб начал обход справа.
Хохотали и над тем, как он бежит (хотя многие заметили, что мчится он быстро), и сама мысль, что поросенок может пасти овец, казалась чистейшим вздором, а особенно потешались над тем, как он визжал и визжал что есть мочи. Все думали, что он визжит от глупого возбуждения.
Но хотя он был взбудоражен, ужасно возбужден и взволнован оттого, что действительно участвует в Больших состязаниях собак-овцепасов, он был далеко не глупец. Он выкрикивал слова пароля. «Овца я иль баран, вот что я вам скажу: не так я глуп, не так я туп, как выгляжу», — кричал он на бегу.
Приближался ответственный момент встречи с овцами, и он опять и опять повторял магические слова, перекрывая шум ветра и дождя, устремив взгляд на овец около Отправного столба. Они тоже уставились на него, выкатив глаза при виде приближающегося большого странного животного, но стояли неподвижно. А зрители, которые были теперь в отдалении, сразу смолкли, увидев, что поросенок занял отличную позицию позади овец, и услышали, как изумленные судьи дали ему 10 очков за безупречный старт.
Овцы, казалось, не верили своим ушам, и Бейб на всякий случай, чтобы уж сработало наверняка, повторил пароль еще раз. «… Не так я глуп, как выгляжу, — запыхавшись, произнес он, — и добрый день, и я приношу извинения за то, что прошу вас работать в такую отвратительную погоду, надеюсь, вы простите меня?»
Сразу, как он и надеялся, раздался доброжелательный рокот голосов.
— Невероя-я-я-ятно! Он знает паро-о-о-оль!
— Какие приятные мане-е-е-е-ры!
— Не как у тех скве-е-е-ерных волков!
— Что мы должны делать, молодой хозя-я-я-я-ин?
Торопясь, так как понимал, что время летит, Бейб сначала вежливо попросил их внимания и затем объяснил маршрут.
— И я был бы вам чрезвычайно благодарен, — сказал он, — если бы вы запомнили все эти пункты. Держитесь плотнее друг к другу, бегите ровно, не слишком быстро, не слишком медленно, и проходите точно в середине всех трех ворот, будьте добры. Как только я войду в круг, не могли бы те четверо из вас, у кого надеты ошейники (между прочим, они вам очень идут), выйти из этого круга. И затем, если бы вы любезно согласились проследовать в финишный загон, я был бы вам очень признателен.
На эту речь ушло время. И у зрителей, и у судей, и у миссис Хоггет вместе с сотнями тысяч телезрителей возникло ощущение, что ничего более не произойдет, что овцы никогда не сдвинутся с места, что все оказалось дурацкой шуткой, которая не удалась.
Только Хоггет, спокойно стоящий под дождем около Стартового камня, был полон веры в мастерство поросенка-овцепаса.
И вот начались чудеса.
Двигаясь друг за другом попарно, ровно, как гвардейцы на параде, десять овец направились к Центральным воротам; Бейб держался на несколько шагов позади них, спокойный, уверенный, полный достоинства. Они шли строго по направлению к Хоггету, точно посредине ворот, ни секунды не колеблясь, не отклоняясь ни на дюйм. Хоггет не произнес ни слова, не подал никакого знака, не свистнул, не пошевелился. Овцы же обступили его так плотно, что почти касались сапог. Покончив с первой частью маршрута, они устремились к Левым воротам. И опять ровным шагом, не глядя по сторонам, держась так плотно друг к другу, что на всех вместе можно было постелить большую скатерть, они прошли точно посредине Левых и, как один, повернулись к Правым воротам.
Здесь повторилось то же самое. Овцы прошли их безупречно и повернули к Кругу. Судьи все время показывали на своих карточках максимум очков, и зрители замерли как загипнотизированные, а если переговаривались, то шепотом, боясь спугнуть очарование.
— Ни одной ошибки!
— Точно посредине ворот!
— Красивый ровный шаг.
— А хозяин, он не сказал ни слова, не сделал ни одного движения, просто стоял там, опершись на палку.