Родионов вышел один из первых. Отойдя от ворот, он вначале шел в общей толпе. Он терся среди других, прислушивался к разговорам. Завернув за угол, оглянулся, не следит ли кто-нибудь за ним. Потом бросился бежать, сломя голову, не оглядываясь по сторонам.
Он остановился на шумном перекрестке у огромной пестрой вывески «Трактир Русь». У трактира стояли извозчичьи пустые пролетки. Сквозь запотелые стекла шел яркий свет, доносилась хриплая музыка. Родионов отворил дверь и робко вошел внутрь.
Трактир был полон народом, говором и звуками гармошки. Запах жареного мяса и водочный крепкий дух сразу охватили усталого ткача. На дощатом возвышении в углу два гармониста в черных поддевках с серебряными поясами наяривали плясовую.
Половые с салфетками через плечо тащили к выходу человека в серой шинели.
Человек был пьян, он не хотел уходить, он цеплялся ногами за ножки столиков. Посетители хохотали, глядя на даровое представление. Хозяин с черными бакенами, в оловянных очках, подбоченившись, стоял за прилавком.
– Бей его, я его знаю! – зычно кричал хозяин. – Мишка, руку ему крути!.. Ванька, дверь открой пошире!.. – Половые понатужились, и, взмахнув руками, пьяница вылетел за дверь.
«Вот это жизнь! – с завистью подумал Родионов. – Не то, что наша рабочая доля!.. Жрут – сколько влезет, спят – сколько могут!..»
Он бочком пробрался мимо столов и подошел к хозяину за стойкой.
– Тебе что?.. – строю спросил хозяин. – А, это ты!.. Пройди, они ждут! – Он отвернулся и стал резать ломтями сероваторозовую колбасу.
Трактир «Русь» принадлежал к тем учреждениям, вокруг которых впоследствии расцвела знаменитая черная сотня – «Союз Русского Народа». Эти трактиры получали льготы от правительства и за это должны были оказывать полиции некоторые услуги. В задней комнате трактира «Русь» происходили тайные свидания царских жандармов с осведомителями из рабочих.
Сидя в хозяйской задней комнате, положив фуражку на стол и шапку на табуретку, затянутый в мундир жандарм ел дымящуюся рыбную селянку. Скрипнула дверь, и Родионов тихо вошел в комнату.
– Интересные сведения есть?.. – спросил жандарм, ре глядя. Он ел, смачно чавкая, положив локти ка стол и обсасывая усы. У Родионова рот наполнился сладкой слюной. Жандарм выпил водки, зажмурился, взял кусок хлеба, положил на него ветчины, прикрыл огурцом и с хрустом отхватил половину.
– Ну, – буркнул он, взглянув на посетителя. – Ты что, онемел, что ли?..
– Так что сведения есть!.. – быстро сказал Родионов. – На фабрике неспокойно, против государя императора говорят, социальное страхование хотят устраивать.
– Доказательства? – Жандарм снова принялся за селянку.
– Так что есть!.. – Родионов сунул руку в карман. – Разбрасывают злокозненные листки, печатают их здесь, слышно… в народе говорили, целая печатная есть в нашем городе…
Не глядя, жандарм протянул руку. Родионов вложил в нее летучку. Продолжая жевать, жандарм разгладил ее на столе.
– Ладно!.. – сказал жандарм. Он вынул лист бумаги и стал писать акт, – Зачинщики кто?..
Родионов молчал, Ему очень хотелось есть. Он хотел припомнить кого-нибудь из рабочих, но в голове было пусто, ноги слабели, только фамилия Семена была перед глазами. Жандармские тусклые глаза смотрели на него в упор.
– Ну! – прикрикнул жандарм. – Придумываешь?.. Врешь?.. Смотри!..
– Семен Яркин из шлихтовальной, – упавшим голосом сказал Родионов. «Зачем сказал?.. Эх, была – не была», – пронеслось в голове.
– Семен Яркин?.. Еще кто есть? Нет? Хорошо, так и запишем… – Рука жандарма бегала по бумаге. – Все?.. Ничего больше?.. Хорошо…
Он сунул руку в боковой карман мундира и вынул сверток в фуляровом платке. Глаза Родионова загорелись. Из свертка жандарм достал сальную денежную пачку и сложенный вчетверо бумажный лист.
Жандарм развернул лист. Сверху был заголовок, лист был разграфлен, слева проставлены фамилии и цифры…
Ведомость месячного жалованья за сентябрь секретным сотрудникам Отдела Внутреннего Наблюдения:
«Доброжелатель»……………………………………………………………… 25. р.
«Иван»………………………………………………………………………………… 30 ''
«Штучник»………………………………………………………………………… 25 ''
«Фекла»……………………………………………………………………………… 20 ''
Дрожащими пальцами Родионов расписался против имени «Фекла».