— Полагаю, те же сорок минут, только женские. То есть, пара часов. Я могу предложить вам бокал шампанского?
— Я не отказался бы от рюмки коньяка.
Мужчина подозвал официанта.
— Будьте добры, принесите доктору рюмку коньяка.
Официант кивнул и отправился выполнять заказ.
— Как поживают ваши кошмары? — осведомился Вивиан. — В прошлый раз вы говорили мне, что они стали навещать вас реже.
— Да, но теперь они просто ужасны. Мало того — в них еще есть и эротический подтекст …
— Вы записываете свои сны?
— Да, конечно… — Мужчина отвел глаза, и на несколько секунд на его лице появилось отсутствующее выражение. — Если честно, меня злит это занятие.
— Давайте обсудим это во время нашей следующей встречи, — предложил Вивиан, принимая у официанта коньяк. — Ваше здоровье. Вечеринки — это отличная идея.
Мужчина сделал глоток шампанского, бокал с которым он держал в руках.
— Если бы не вы, доктор, мы бы вряд ли собрались здесь.
— Не преувеличивайте, Патрик. Я просто скромный гость.
— Готов поставить свой последний доллар на то, что больше половины гостей с вами не согласится.
— Готов поставить свой последний цент на то, что путь до вашего последнего доллара долог.
Мужчина весело рассмеялся.
— Кстати, позвольте мне представить вам Адама Фельдмана. Вы ведь не знакомы?
Адам вежливо улыбнулся.
— Адам Фельдман? — Патрик удивленно поднял бровь. — Какой сюрприз! Я ваш преданный читатель. И последняя книга чудесна. Я не попал на презентацию, о чем очень жалею… ах, я не представился. Патрик Мэйсон. — Он улыбнулся. — Вы, наверное, обо мне тоже слышали.
— Разумеется. Мое почтение, господин Мэйсон.
Патрик Мэйсон был коллегой отца Адама, в прошлом — его компаньоном. Один из самых богатых людей города, он занимал руководящий пост в «Мирквуд Банк» и являлся одним из держателей основного пакета акций вышеупомянутого учреждения. А также был крупным меценатом и любителем искусства — он открыл в городе две галереи, в одной из которых выставлялись признанные мастера, а в другой проходили выставки начинающих фотографов. Если верить слухам, Патрик Мэйсон за свои сорок пять успел трижды жениться и развестись, а также сделать шестерых детей.
— Вы тоже пациент доктора? — задал очередной вопрос господин Мэйсон.
— Я? — Адам растерялся, услышав этот вопрос — его привело в замешательство слово «тоже», а не «пациент». — По правде сказать… нет.
— Это мой хороший друг, — вышел из положения доктор Мори и прибавил после паузы: — Пока что он не торопится в пациенты.
Афродита картинно зевнула и чуть крепче сжала руку Вивиана.
— Госпожа Вайс, сегодня вы великолепны, — сообщил ей Патрик, от которого не ускользнуло маленькое представление.
— Благодарю вас, господин Мэйсон.
— Когда мы увидим вас на экране? Ваши поклонники ждут, но их терпение может закончиться.
— Совсем скоро.
— Я не буду вам мешать, друзья. Развлекайтесь. Чувствуйте себя, как дома.
Афродита посмотрела вслед уходящему Патрику.
— Он скучный сноб, — сообщила она Вивиану.
— Похоже, Кларисса так не думает.
— Какая Кларисса?
— Та самая, что играет твою сестру в новом фильме.
Афродита нахмурилась и перевела взгляд на него.
— Я думал, ты в курсе, что у них роман.
— Вот стерва! Она пару дней назад говорила мне, что он — последний мужчина, с которым она будет встречаться!
— Похоже, твоя подруга тебе не доверяет, дорогая.
Афродита взяла у официанта бокал с шампанским.
— Боится конкуренции.
Адам, который до этого молчал, переваривая происходящее, посмотрел на доктора Мори.
— Патрик Мэйсон — ваш пациент? — спросил он.
— Рака у него нет, если вы об этом. Зато есть целый ворох личных проблем, и еще его регулярно навещают кошмары. Мы встречаемся раз в неделю. Обсуждаем его сны и эротические фантазии.
— Так вы все же занимаетесь психоаналитической практикой?
— А вы думали, что я покупаю редкие книги, обувь за шестьсот долларов и езжу на последней модели «БМВ» на зарплату обыкновенного врача?
Афродита посмотрела на Адама и пригубила бокал с шампанским.
— Не забудьте и про мою одежду, а также про мою машину и про мой университет, господин Фельдман, — сказала она.
— Вы принимаете пациентов дома?
— Нет, — ответил Вивиан. — У меня есть клиника. Но я не рекламирую себя в качестве психоаналитика. У меня особые клиенты.
— Особые клиенты?
— Скажем так — влиятельные люди, которые предпочитают дискретность. Их много, как вы успели заметить.
И он обвел рукой зал.
— Все эти люди — ваши пациенты? — спросил Адам недоверчиво.
— Две трети.
Адам помолчал, изучая толпу гостей.
— А… зачем же вы работаете в больнице? Как я понял, практика — это ваш основной доход.
— Помимо работы в больнице и психоаналитической практики я занимаюсь научной работой и читаю лекции в университете. Я профессор с двумя докторскими диссертациями. Научной работой и преподаванием я занимаюсь потому, что люблю знания и исследования. А в больнице я работаю потому, мой друг, что ваш покорный слуга принадлежит к числу тех идиотов, которые любят помогать людям.
Адам снова замолчал, не зная, как реагировать на сказанное доктором.
— Кстати, госпожа Торнворд когда-то тоже была моей пациенткой.
— Вы имеете в виду Изабель Торнворд?
— Да. Загадочная женщина… правда, я так и не понял ее до конца. Не успел. — Вивиан посмотрел на Адама. — Знаю, что вы хотите спросить. Соблазн был велик, но я устоял. Что до ее убийства: история неприятная. Даже не могу предположить, кто желал ей зла. В любом случае, сейчас вряд ли кто-нибудь сможет ответить на этот вопрос…
Джеральд и Анжелика Гентингтон появились рядом с собеседниками незаметно. Просто в какой-то момент Адам повернул голову в сторону, размышляя над очередной репликой доктора, и увидел их. Джеральд, похоже, тоже решил не морочить себе голову выдумыванием костюма и, как и его друг, предпочел смокинг. Его жена более трепетно отнеслась к своему внешнему виду: на ней было длинное платье из темно-синего бархата с открытой спиной. Скорее всего, Вивиана впечатлила именно открытая спина, а не слишком яркий для доктора Гентингтон макияж: сначала он поздоровался с Анжеликой, и уже потом обратил внимание на ее мужа.
— Вы замечательно выглядите, доктор, — сказал он ей. — Хорошо, что вы послушали меня и пришли.
— Я пришла не потому, что послушала вас, а потому, что мне захотелось прийти, — покачала головой она, возвращаясь к привычному образу Анжелики.
— Господин Гентингтон, — Вивиан кивнул Джеральду. — Я давно вас не видел. Много дел?
Джеральд пожал плечами.
— Да, жизнь не стоит на месте. Работа, интервью, поездки… Привет, Адам.
— Я хотел бы поделиться с вами кое-какими мыслями по поводу вашей новой книги. — Вивиан поднял глаза к потолку. — Но не сейчас. Мне нужно подумать. А пока позвольте процитировать вам отрывок, который произвел на меня впечатление. «А еще тут есть зеркала. Много, много зеркал. Они не такие чистые, как в моих снах. Они мутные, блеклые, чем-то напоминающие приходящие в воспоминаниях лица чужих людей, которых мы видели когда-то, а потом безуспешно пытаемся вспомнить. Они похожи на чужие глаза, взгляд которых ты так и не смог забыть. Совершенно обычные глаза, такие, которые ничем не отличаются от миллионов других глаз на улицах. Ты видишь там себя. А что еще можно увидеть в зеркале? В какой-то момент ты понимаешь, что ты больше не можешь смотреть, тебя уже выворачивает наизнанку от осознания абсурдности происходящего. Но ты все равно смотришь. Смотришь так, будто это — самое дорогое, что у тебя есть, эта искаженная картина реальности, которая, наверное, никогда реальностью и не была. Так, будто это что-то, без чего ты не сможешь дышать. Так, будто ты не сможешь жить, если это у тебя отберут. Наверное, так люди смотрят на самую сладкую в своей жизни ложь. Еще до того, как осознают, что правды не существует».