— Всегда были легки на подъем, — защищались самые беспечные.
— Идиоты! — гремели им в ответ защитники оседлого образа жизни. — Святотатцы!
— Всего лишь путешественники.
— Дураки! Дураки!
Из семейной истории явствовало, что они — кочевники. Разрозненные данные говорили о том, что это было мускулистое племя непосед и упрямых бродяг, которые шли и шли на запад. Костистые и поджарые, с того самого дня, когда первый тощий Стампер сошел с парохода на восточный берег континента, они неустанно, словно в трансе, двигались вперед. Поколение за поколением, волнами катились они к западу через дебри юной Америки: они не были пионерами, трудящимися во имя Господа на языческой земле, они не были первопроходцами растущей нации (хотя, бывало, они и покупали фермы у отчаявшихся пионеров и табуны у разочарованных мечтателей, спешивших вернуться к солнечному Миссури), они так и остались кланом поджарых людей, которых гвоздь в заднице и собственная глупость гнали вперед и вперед. Они верили, что за каждой следующей горой трава зеленее, а сосны дальше по тропе прямее и выше.
— Честное слово, дойдем до конца тропы и успокоимся. Тогда можно будет и пожить.
— Ну! У нас еще будет масса времени…
Но раз за разом, как только отец семейства срубал все близстоящие деревья и выкорчевывал пни, а его жена наконец покрывала весь дощатый пол льняными дорожками, о чем она так мечтала, к окну подходил какой-нибудь семнадцатилетний юнец с писклявым голосом и, задумчиво почесывая свой тощий живот, произносил следующее:
— А знаете… мы могли бы жить на участке и получше, чем этот.
— Получше? И это после того, как нам только-только удалось зацепиться здесь?
— Думаю, да.
— Ну, ты можешь выбирать себе все что угодно — хотя не думаю, что тебе это удастся, — но мы с отцом… мы никуда отсюда не пойдем!
— Как угодно.
— Нет, сэр, мистер Пчелиный Рой в Штанах! У нас с отцом дорога закончена.
— Вы с отцом можете поступать как угодно, а я ухожу.
— Подожди, малыш…
— Эд!
— Женщина, мы разговариваем с мальчиком!
— О, Эд!..
На месте оставались лишь те, кто был болен или слишком стар, чтобы идти дальше. Слишком болен, слишком стар или слишком мертв. Все остальные снимались с места и шли дальше. Пропахшие табаком письма, хранящиеся на чердаках в конфетных коробках сердечком, повествуют об увлекательных подробностях этого Исхода:
«…и воздух здесь действительно очень хороший»;
«…ребята прекрасно обходятся без школы, — как вы сами понимаете, мы теперь далековато от цивилизации»;
«…ждем не дождемся, парни, когда вы приедете».
Или свидетельства уныния непосед:
«…Лу говорит мне, чтобы я не обращал на вас внимания, что ты с Олленом и все остальные всегда сбивали меня с толку, но я не знаю, я сказал ей, что не знаю. Я ей говорю, что и рад бы остаться, но ведь мы все равно живем здесь в лачуге, и можно было бы немножко поправить наши обстоятельства. Так что, я думаю…»
И они снимались с места. И несмотря на то что некоторые представители семьи двигались медленнее других — не более 10-15 миль за всю свою жизнь, — неуклонное движение на запад продолжалось. Напористые внуки выволакивали своих предков из полуразвалившихся домов. Хотя со временем некоторые даже умудрялись родиться и умереть в одном и том же месте. Таким образом, стали появляться более разумные Стамперы, достаточно практичные для того, чтобы остановиться и оглядеться; эти вдумчивые и неторопливые Стамперы распознали порок, назвали его «изъяном в фамильном характере» и принялись исправлять его.
Эти «разумные» Стамперы действительно старались преодолеть этот порок, предпринимая практические шаги для того, чтобы раз и навсегда остановить это движение на запад, осесть, пустить корни и быть довольными той долей, которую отмерил им милостивый Господь. Эти «разумные» Стамперы.
«Ну вот и хорошо…» — произносили они, останавливаясь на плоскогорье Среднего Запада и окидывая взглядом местность. «Ладно, кажется, мы уже достаточно далеко ушли. Пора положить конец этой придури, которая гнала наших предков с места на место. Да и правда, слава тебе Господи, зачем идти дальше, когда можно остановиться здесь и, оглядевшись, убедиться, что земля слева ничуть не лучше, чем справа, и впереди столько же травы, сколько и сзади, и сама эта земля нисколько не отличается от той, по которой мы шли все предшествовавшие двести лет».
И поскольку никто не мог этому возразить, «разумный» Стампер сдержанно кивал головой и, топнув ногой в изношенном сапоге, произносил: «Все. Конец, парни, вот именно здесь, где я стою. Смиритесь и успокойтесь».