"Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время, - век мудрости, век безумия, дни веры, дни безверия, пора света, пора тьмы, весна надежд, стужа отчаяния, у нас было все впереди, у нас впереди ничего не было, мы то витали в небесах, то вдруг обрушивались в преисподнюю, - словом, время это было очень похоже на нынешнее, и самые горластые его представители уже и тогда требовали, чтобы о нем - будь то в хорошем или в дурном смысле - говорили не иначе, как в превосходной степени..."
Он нырнул в историю, в слова, в музыку, не как в здешнее - как дома, где холоднее, где можно плыть в полную силу, долго - не перегреваться, не уставать. Он снова мог это делать - впервые за полтора года. Дорогой дневник, я в полном прогаре. И почему-то меня это не огорчает.
Спасибо Карлу и всему, что было - я могу посмотреть на себя под новым углом, и совершенно безболезненно. Заодно и многие вещи делаются понятными. То самое, университетское - "прежде чем стремиться к власти, определи, на что ты ее употребишь, и подумай - нельзя ли добиться желаемого более простым путем". Кто-то курсом старше бросил походя, на каком-то семинаре. Тогда показалось очередной глупостью, очередной игрой в штурм моральных высот, парадоксом и вообще кривым внутри себя утверждением. Как это - более простым. Всегда лучше сидеть на трубе, чем у крана.
Как забавно, что недостаточно услышать умную мысль - нужно, чтобы она упала во вспаханную почву. Иначе что в лоб, что по лбу - никакого толка. Я организовал отдел внешней безопасности. Я хорошо организовал отдел внешней безопасности и избавил Анольери от слишком обременительных для него задач. Я сделал это за месяц. И еще восемь месяцев - с перерывом на войну - я старательно мешал отделу расти и развиваться. Потому что доверял им всем только крайнюю рутину, оставляя себе все самое вкусное. Удивительно даже, что эти люди - и старые опытные специалисты, и молодые перспективные кадры, - не свергли меня к такой-то матери. Я бы на их месте устроил переворот даже не от отсутствия горизонтов, а от банальной скуки.
Я не руководитель. Я настолько не люблю руководить, что даже не умею. Я могу сделать так, чтобы люди устроились, как им удобно - и решали из этого положения все положенные задачи, быстро и качественно, но мне скучно регулировать этот процесс. Тут нужен другой человек. Может быть, и я подойду... лет через пять-десять. Может быть, мне к тому времени станут достаточно интересны процессы не только внутри систем, но и внутри людей. Но не сейчас.
Мне не нужна власть внутри корпорации. Мне нужна власть вне корпорации. Много власти. Чтобы привести в порядок полицейское управление. Это уже задача не на месяц. Аболс - хороший специалист. Если у него так трамвай везти не хочет, значит, проблема - системная. И ее еще нужно найти. И, вероятно, не одну.
В каком-то смысле мне повезло. Объектов наладки в этой стране достаточно. И континент на ней не кончается.
За это открытие в области себя нужно поблагодарить Кейс, за случайную реплику - "я не начальник, я рейнджер, а нянчить два десятка человек, чтобы всем было хорошо - увольте, они у меня дойдут до такой шизы, что твой Карл еще будет эталоном нормальности. Опять же, если работаешь сам, ни с кем не делишься лаврушкой...". Высказывание неприятно резануло - как это, оказаться в вакууме, вне структуры, вне опоры, не иметь гарантий, защиты, места... ничего не иметь в промежутках между проектами? От контракта до контракта кондотьеры пропивают жалованье? Бр-р... это как?
Мысль, тем не менее, завелась, поселилась в извилинах и не хотела уходить. Неплохо бы заняться полицией. Неплохо бы заняться вопросами контрабанды. Неплохо бы довести до ума городскую систему оповещений. Неплохо бы наконец устроить местным властям сеанс профилактики. Куча дел, куча проектов, которыми надо заниматься не так уж долго, но плотно, по уши. Как недавняя ловля Моро.
За трое суток мысль развилась в полноценное, доношенное, орущее во всю глотку "хочу!".
Теперь осталось познакомить с этим хотением руководство... и посмотреть, что будет. В диапазоне от "пока не подготовишь нормального преемника, с палубы ни ногой", до "ну наконец-то до тебя дошло" - или все, взятое вместе.
Руководство, оно доброе. И второй раз тыкать носом в уже признанную ошибку не станет. Смешно. Две недели назад эта мысль вызвала бы острую тоску и чувство собственной бесполезности. Год назад... не будем о страшном. Если так пойдет дальше, годам к восьмидесяти меня будет не отличить от человека
И даже если я ошибаюсь в очередной раз, если это "хочу!" - столь же осмысленное и обоснованное желание, как предыдущее "хочу отдел!", если специалиста по решению проблем из меня не выйдет, то это тоже не страшно. На худой конец, место спасателя на пляже корпорации мне всегда выделят. Море, чайки, песок, книги... это тоже образ жизни. Но с ним лучше подождать до пенсии.
Любимая женщина во сне вцепляется в руку, словно кошка в слишком тонкую ветку дерева, всей собой. Проснется, осознает и первым делом отползет подальше к стенке: заберите, нам ваших конечностей не надо.
Нам вообще ничего не надо, мы самодостаточны, мы ни в ком не нуждаемся, и до сих пор застряли в здании корпорации, потому что тут Моро... а когда Моро перевели в городскую тюрьму - потому что тут материалы дела и материалы эти тянут на книгу. А еще мы консультируем специалистов. А на работу к подлецам и эксплуататорам мы не пойдем ни за что. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
Что ж, если все-таки не пойдет - чем черт ни шутит, - я начну реформы с Управления полиции Флориды. Это будут очень серьезные реформы. Докторо-камински-центрические.
Подлец и эксплуататор только посмеивается и советует вырабатывать привычку к комфорту. Медленно, неспешно, методично. Фурии и гарпии вообще тяжело приручаются, это видовая особенность.
Франческо должен знать, в конце концов, он на такой женат. Хотя это большой вопрос, кто у них там кого приручил - и чем и как прикармливал. А тут - с первого часа все так и пошло: шаг вперед, шаг назад, во сне - за руку, наяву в дальний угол, "ничего себе не выдумывай, я просто не могу спать одна в незнакомом месте", и, конечно же, логово за рабочей комнатой - тоже незнакомое место, и еще четыре сотни объяснений и оправданий в духе "я тебя знать не знаю, уйди, и руку на плечо положи, а то опять эта крыса со шприцом...". Заведующий отделением ничего против не имеет - уловил пациентку на амбулаторное лечение, а в обмен делает вид, что не замечает ее присутствия все остальное время.
Почти все, с перерывами на походы за новостями и работу по делу - с первого утра: проснуться много раньше положенного больничного времени, судя по тишине, отсутствию суеты и беготни снаружи - с невесть откуда взявшимся ощущением, что все очень хорошо и правильно, мозаика сложилась, детали головоломки пригнаны друг к другу, доски корабля без единого гвоздя соединены так, что не расцепишь. Удивиться, озадачиться, потом открыть глаза и обнаружить, в чью макушку ты уткнулся носом, и больше не удивляться...
Чудо дремлет, сидя в кресле у кровати, положив голову на матрас, скрестив запястья под подбородком. Поза "смерть позвоночнику". На правой руке, на запястье - пластиковый щиток над повязкой. Под взглядом немедленно открывает сонные глаза.
- Что это? - и чем же таким интересным накачали-то? Узнать бы. Голова свежая, легкая и пустая, тугой воздушный шарик между крышкой черепа и мозгом сдули и аккуратно вытащили...
- Капибара оказалась тяжеловата... растянула.
- Ты его...
- Я его об стенку.