Несмотря на мое настояние Амо не нервничать из-за разговора с мамой и папой, мой желудок сжался, утром спускаясь вниз. Я уже слышала, как разговаривают мама и папа, и время от времени звякают столовые приборы.
Войдя на кухню, они оба подняли головы. Мама лучезарно улыбнулась, выглядя так, словно они с папой только что завершили свой медовый месяц.
— Как прошло свидание? — спросила я без всякой необходимости.
— Чудесно, как обычно, — ответила мама, одарив папу одной из своих загадочных улыбок.
Его лицо всегда было наполнено огромной нежностью, что я поняла, почему у нас с Джованни ничего не получилось. Я стремилась к тому, что имели мама с папой, но в то время, как Джованни поклонялся земле, по которой я ходила, из-за того, кем я являлась, и кем являлся мой отец, он никогда не смотрел на меня так, будто он прошел бы сквозь огонь ради меня. Папа никому бы не позволил указывать ему, как любить маму. Он определенно не испугался бы ее отца.
— Марселла? — спросил отец, в его голосе послышались нотки беспокойства, а темные брови сошлись на переносице.
Позади меня послышались шаги, и вошел Амо, в спортивных штанах и больше ни в чем, похожий на разогретую смерть и щурящийся от солнечного света. Щетина на его щеках и подбородке все еще сбивала меня с толку, хотя волосы на его лице росли уже некоторое время.
На случай, если мама и папа еще не знали о нашей вечеринке в клубе, они узнают об этом сейчас. Амо едва заметно кивнул и со стоном сел на стул.
Выражение папиного лица стало суровым.
— Что я говорил тебе насчет выпивки?
— Я ожидаю, что ты будешь готовиться к тестам по математике, даже если у тебя болит голова, — добавила мама.
— Это моя вина, — сказала я, потому что Амо не выглядел так, словно в состоянии защищаться, и несправедливо, что он попал в беду из-за меня.
Папа откинулся на спинку стула с выжидающим взглядом.
— Я рассталась с Джованни, — выдавила я.
Мамины глаза расширились, она тут же вскочила и поспешила ко мне.
— Ох, Марси, мне так жаль. Что случилось? — она коснулась моей щеки.
Я была примерно на два с половиной сантиметра выше мамы, но ей все равно удавалось заставить меня чувствовать себя окруженной ее комфортом.
Папа, однако, выглядел так, словно готов выследить Джованни.
— Что произошло?
Его слова, даже если повторяли маму, имели совсем другое значение. Я видела, что он уже представлял себе все ужасные вещи, которые мог сделать Джованни, чтобы расстроить меня, и как заставить его десятикратно заплатить за свой проступок.
— Что он сделал?
— Ничего, — твердо ответила я.
В этом-то и была проблема. Я не могла сказать папе точные причины, по которым я порвала с Джованни, особенно потому, что именно по этим причинам отец, вероятно, выбрал его. Из-за этих причин папа дал добро на отношения с Джованни в первую очередь. Он умел читать людей и, наверное, за километр учуял, что Джованни слишком труслив, чтобы когда-либо прикоснуться ко мне.
Отец посмотрел на Амо так, словно надеялся, что мой брат докажет неверность моих слов, но Амо только пожал плечами, будто не имел ни малейшего понятия и предпочел бы умереть, чем еще раз страдать от похмелья.
Глаза мамы еще больше смягчились.
— Может, вы с Джованни сможете это исправить?
— Нет, — немедленно ответила я.
Если бы я вернулась к Джованни, это произошло бы только по привычке и потому, что я ненавидела перспективу неопределенного будущего, но это недостаточно веские причины для продолжения отношений.
— Я только что поняла, что не люблю его. И не хочу довольствоваться меньшим, чем то, что имеете вы.
Мама мягко улыбнулась.
— Иногда любовь требует времени. Мы с твоим отцом не были влюблены, когда поженились.
— Я знаю. Вы даже не принимали решения о свадьбе, но вам не потребовалось много лет, чтобы полюбить друг друга. Мы с Джованни вместе уже больше двух лет, но я не люблю его и никогда не любила.