– Нет. – Я втаскиваю его в квартиру и закрываю дверь. – Мама не вернулась домой прошлой ночью, и у меня было видение.
Коул хмурит брови:
– Она же встречалась с Жаком, верно? Возможно, она все еще с ним.
Он говорит так высокопарно, что, если бы не страх, я бы рассмеялась. Будто Коула шокирует опрометчивое поведение моей матери.
Он толкает меня к телефону:
– Звони Жаку, а я приготовлю кофе.
Я на мгновение замираю, преисполнившись благодарностью. Коул не расспрашивает меня о видении и о том, с чего я взяла, будто с мамой что-то случилось. Он просто меня знает.
– Ты услышал мой крик?
Коул останавливается на пороге кухни:
– Нет, я его почувствовал.
Мы смотрим друг на друга; воздух между нами полон невысказанных слов.
– Спасибо, – киваю я.
Вбегаю в гостиную и звоню Жаку, который берет трубку на четвертом гудке:
– Знаете, который час?
– Где моя мама?
– Анна?
– А есть другие дочери, которые могут вам позвонить, чтобы узнать местонахождение своей матери? – срываюсь я.
– Конечно, нет, я просто не понимаю… Твоя мать ушла домой. Который час?
– Не знаю. Рано.
– Погоди. – Я слышу его возню. – Шесть утра. Мы с ней расстались несколько часов назад. Заговорились допоздна. Ты скверно поступила, внушив мне, что мама знает о новом номере для шоу.
Меня мутит.
– Подожди. Ее нет дома?
– Да.
– Сейчас приеду, – моментально отзывается Жак.
И кладет трубку, избавляя меня от необходимости что-то говорить. На меня накатывает облегчение. Случись подобное несколько месяцев назад, я бы подозревала Жака, но теперь понимаю, что доверяю ему. По крайней мере, насчет его чувств к маме у меня сомнений нет.
Я кладу трубку на рычаг и захожу в кухню. На плите кипит кофе, на меня вопросительно смотрит Коул.
Я качаю головой:
– Она ушла несколько часов назад, Жак сейчас приедет.
Глаза жжет, но я сдерживаюсь. Слезами горю не поможешь – я давно усвоила эту истину.
Коул выдвигает стул, и я с благодарностью сажусь.
– Не следовало вчера так поступать. Я так на нее разозлилась, но вместо того, чтобы выяснить отношения, затмила ее на сцене. Зачем я это сделала? Почему мы просто не можем поговорить как нормальные люди?
– Ты же не думаешь, что твоя мама сбежала.
Коул не спрашивает, а констатирует факт. Я мотаю головой. Нет, моя мать никогда ни от чего не сбегала.
– Тогда не вини себя.
Я сглатываю слезы и киваю. Коул протягивает мне чашку горячего кофе, и я пью, не сразу замечая, как жидкость обжигает язык. Боль проясняет сознание. Только одна мысль вертится в голове: «Этого не может быть, миссис Линдсей под стражей».
А если миссис Линдсей не главная угроза?
– Надо составить список, но пока Жака нет, расскажи мне о видении. Сколько раз оно у тебя было?
– Не знаю, четыре или пять.
– Оно не меняется?
Я киваю. Хорошо, что Коул здесь и помогает во всем разобраться. Я рада, что могу поговорить с тем, кто не сочтет меня сумасшедшей.
– А видения у тебя всегда повторяются?
Я отрицательно качаю головой:
– Нет, но таких у меня еще не было. Как я уже говорила, обычно это какие-то масштабные катастрофы вроде гибели «Титаника» или Великого землетрясения Канто.
Я даю Коулу бумагу и карандаш, и он записывает, пока я вспоминаю свое видение. Когда я заканчиваю, он забрасывает меня вопросами:
– Можешь описать то место, где держат твою мать?
Я пытаюсь, но вижу только выражение ее лица.
– Знаю, это трудно, но попробуй проиграть все снова. Закрой глаза. Комната большая или маленькая? День или ночь? А стены кирпичные или деревянные? Есть окно? Как одет тот мужчина? Ты уверена, что это мужчина?
– Минутку. – Я глубоко вздыхаю и сосредотачиваюсь. – Комната небольшая. Мама связана, она совсем рядом, но мне не достать.
Видение повторяется. Чувствуя покалывание внутри, я слепо тянусь к Коулу, и он тут же берет меня за руку. Я расслабляюсь, насколько это возможно при мигрени, и позволяю образам затянуть меня. Но на сей раз я их контролирую.
– Тут темно, свет проникает лишь через трещины в стенах. Похоже на хижину или чулан. – Мужчина появляется, и мое сердце замирает. Я боюсь, хоть и понимаю, что злодей не настоящий, да и Коул рядом. – Он в черном пальто.
Незнакомец приближается, сердце бьется все быстрее, а потом видение меняется.
– Теперь я под водой, не могу дышать. – Я открываю глаза и судорожно глотаю воздух. – Я боюсь за маму.
Коул бледен. На листке бумаги перед ним не только слова, но и маленькие наброски. Внезапно до меня доходит.