– Ты тоже это видел.
– Как только коснулся твоей руки, – кивает Коул.
Я сглатываю:
– А у тебя неплохо получилось: они такие же, как в моем видении.
– Рисование пригодится в учебе.
Я морщу лоб:
– Для Общества психических исследований?
Коул слегка улыбается:
– Да нет, собираюсь поступить в Оксфорд на право.
– Хочешь стать адвокатом?
– Нет, детективом в Скотланд-Ярде. А право – отличная основа.
– Мечтаешь о карьере полицейского? – изумляюсь я.
Коул пожимает плечами и отводит взгляд.
– Это многое объясняет.
– Ты не обижаешься? Я помню о твоем неприятии представителей закона, – говорит он сдержанно, и я крепче сжимаю его руку.
– Слишком поздно, ты мне уже нравишься. Если начистоту, я больше расстроена из-за твоего отъезда, чем из-за выбранной профессии.
Нас прерывает стук в дверь. Коул убирает свои записи, я встаю, чтобы открыть, но он меня останавливает:
– Не хочу, чтобы ты что-то делала сама, пока не найдем твою маму. Кто-то уже пытался тебя похитить. Давай не будем облегчать преступникам задачу.
Я киваю, хотя в душе знаю, что бесполезно пытаться изменить видение. Это не кошмар, а предзнаменование того, что произойдет.
В кухню вбегает растрепанный Жак в криво застегнутом пальто:
– Есть новости?
– Я надеялась, что вы что-то выяснили.
Вернувшийся Коул протягивает Жаку чашку кофе.
Мы садимся за стол.
– В котором часу она ушла вчера? – вновь начинает Коул свои расспросы.
– Кажется, около трех. Мы заговорились допоздна. – Жак неодобрительно смотрит на меня.
Я делаю вид, что ничего не замечаю:
– И вы отпустили ее одну?
Он оскорбленно приосанивается:
– Конечно, нет! Я вызвал кэб и подождал вместе с ней в вестибюле, пока не пришла машина.
Я вскидываю бровь:
– В вестибюле?
– Да. – Жак беспокойно ерзает. – Я вроде как живу в гостинице «Монако».
– Вроде как? – Он не смотрит мне в глаза, и вдруг я понимаю. – Мы в вашей квартире. Вы отдали нам свое жилье.
Он кивает.
– Зачем? – И тут же сама отвечаю: – Потому что считали, что это временно. Собирались переехать сюда и жить с моей матерью!
Надо отдать Жаку должное, ему неловко, но он приподнимает плечо в фирменной французской манере:
– Оказалось, ее не так уж просто уговорить на брак, как я думал.
Я разеваю рот:
– Брак? Вы просили ее выйти за вас?
– Каждый день, с самой первой встречи в Чикаго.
Мысли путаются, и мое мнение о Жаке резко меняется. Ну и какой из меня экстрасенс? До вчерашнего вечера я даже не понимала, что наш импресарио любит маму.
– Она наконец решила об этом подумать. Мне кажется, она давно бы согласилась, если бы не переживала за тебя.
– За меня?
– Конечно! Она очень боялась, что ты пойдешь по ее стопам. Не хотела оставлять тебя одну.
Я хмурю брови. Совсем не похоже на маму. Интересно, известно ли Жаку о ее склонности приукрашивать правду? Ладно, все равно скоро узнает.
Если мы найдем маму.
Глава 26
Коул прочищает горло:
– Сейчас нужно сосредоточиться на поисках твоей матери. У нее есть враги?
Жак выразительно вскидывает брови, мол, откуда ты такой наивный взялся.
– Конечно, есть, – отвечаю я. – Она медиум. Это неотъемлемая часть бизнеса.
– Я знаю, что у тебя есть враги, – сухо замечает Коул. – Кто-то пытался организовать твое похищение. И у нас как раньше никаких версий по этому поводу не было, так и сейчас нет.
– Уверена, это кто-то из знакомых.
Миссис Линдсей?
Хотя, пожалуй, можно вычеркнуть их с Лизетт из числа подозреваемых – по крайней мере, в данном случае. А ведь я думала, что мы в безопасности. Что все закончилось...
Жак прокашливается:
– Полагаешь, тот же человек похитил твою мать?
Рассказать ему о видении я не могу.
– Вполне допустимо. Кэб какой компании забрал ее вчера?
– Ну конечно, – щелкает пальцами Жак. – Надо им позвонить, oui?
Коул кивает.
– А о чем вы говорили прошлой ночью? Она была расстроена?
– Она сердилась на тебя, знаешь? – Жак снова неодобрительно смотрит на меня. – Но мы поговорили, и к моменту расставания она вполне успокоилась. Мы обсуждали планы на будущее, и Мэгали впервые допустила мысль прекратить выступления. Я предложил ей вместе управлять моей компанией, она поцеловала меня и обещала подумать.