Сюй-Юнь
Порожнее Облако: Автобиография китайского дзенского учителя Сюй-Юня
Перевод с английского И.А. Ковина
Москва, Либрис, 1996
Сюй-Юнь. Дата неизвестна.
ВСТУПЛЕНИЕ
Имя Учителя Сюй-юня было известно и уважаемо в Китае в каждом буддистском храме и в каждом доме еще задолго до его смерти в почтенном возрасте 120 лет в 1959 году на горе Юнь-цзю. Он стал чем-то вроде живой легенды своего времени. Его жизнь и пример вызвали такое же смешанное чувство благоговейного страха и вдохновения в умах китайских буддистов, какое вызывает Миларепа у тибетских буддистов. Примечателен тот факт, что жизнь Сюй-юня в значительной мере охватила и нашу эпоху, тонко демонстрируя те духовные силы, о которых мы обычно только догадывались, заглядывая в прошлое через туманную завесу времени, отделяющую нас от великих чаньских адептов периода династий Тан, Сун и Мин. Они были великими людьми, пример которых вдохновляет многих и сегодня. Во многих случаях, кроме письменно дошедших до нас диалогов и наставлений древних, у нас имеются лишь скудные сведения об их жизни и индивидуальности.
Самое убедительное в истории Сюй-юня - это то, что она рисует четкий портрет одной из самых великих фигур китайского буддизма, дополняя его светотенями человеческого и духовного опыта. Это, конечно, не современный биографический опус в западном смысле. Тем не менее он выявляет самые сокровенные мысли и чувства Учителя Сюй-юня, от чего он кажется нам еще реальнее. Несомненно, самое важное для буддиста - это поучительные беседы, которые у Сюй-юня богаты внутренним прозрением. Мы совершенно естественно интересуемся индивидуальными, человеческими факторами, спрашивая, а какую жизнь прожили эти удивительные люди. В конце концов, святые походят на горы: если “вершины их достижений” могут уходить высоко в беспредельное пространство, то сами они должны покоиться на твердой почве, подобно всем остальным. То, как они относились ко всему мирскому, весьма существенно в их развитии, даже если их конечной целью являлся “уход за пределы” этого мира. В случае Сюй-юня мы имеем прекрасную возможность заглянуть во внутренний мир великого китайского буддистского Учителя.
К моменту ухода в мир иной, Сюй-юнь был справедливо признан самым выдающимся чаньским китайским буддистом в “Среднем Царстве”. Когда он давал инструкции во время медитационных собраний и читал наставления в последние несколько десятков лет, буквально сотни учеников - а иногда их число достигало тысяч - устремлялись в те храмы, где он встречался со своими последователями. Такая свежая волна энтузиазма не наблюдалась в китайских монастырях со времен династии Мин, когда появился Учитель Хань-шань (1546-1623).
Этот выдающийся Учитель также видел, что Дхарма переживает спад, и начал реконструкцию храмов и пересмотр учений, как и Учитель Сюй-юнь через триста с лишним лет после него. Всего лишь за год до того, как вокруг Учителя Сюй-юня начала собираться масса людей, многие храмы, в которых ему в разные годы приходилось останавливаться, представляли собой развалины - убогие тени бывшего величия и жизненности. Но Учитель восстановил их, наряду с учениями, которые являлись их внутренним смыслом.
Неудивительно, что Сюй-юнь вскоре получил прозвище “Хань-шань приходит снова” или “Хань-шань вернулся”, так как их жизненные пути во многом были похожи. Оба после посвящения носили имя “Дэ-цин” и оба восстанавливали в свое время, кроме всего прочего, монастырь Хуэй-нэна в Цао-си. Однако в отличие от своих знаменитых предшественников династий Тан, Сун и Мин, которые зачастую пользовались официальным патронажем и поддержкой императора и государства, долгая жизнь Сюй-юня, протяженностью в 120 лет, протекала в самое беспокойное для Китая и китайского буддизма время. Это был период нескончаемых вспышек гражданских и международных конфликтов, с почти постоянными сомнениями относительно будущего Китая и его безопасности - период, в который повальная бедность и напряженность были в порядке вещей.
Сюй-юнь родился в 1840 году, почти во время Опиумных Войн, а в 1843 году был подписан Наньцзинский Договор, уступивший Гонконг Великобритании - плачевный конец иностранного вмешательства в дела Китая, имевший роковые и далеко идущие последствия. Сюй-юню суждено было жить в период четырех правлений династии Маньчу и ее конечного падения в 1911 году и вхождения страны в новую республиканскую эру годом позже. С уходом старого уклада, многому суждено было измениться в Китае. Новые вожди Китая не очень-то беспокоились о судьбе буддизма. Многие из них были склонны считать его средневековым суеверием, стоявшим на пути всего социального и экономического прогресса. Волна модернизма, захлестнувшая в то время Китай, вовсе не испытывала симпатий к буддизму, как и к другим традиционным учениям. Нет нужды говорить о том, что многие монастыри не смогли выстоять в такие трудные времена, тогда как множество других превратилось в руины еще до падения династии. Правительство оказывало очень скудную поддержку буддистским храмам, а в ряде случаев - вообще никакой поддержки. Конечно, новые китайские вожди были озабочены совсем другим, так как кроме частых рецидивов голода, засух и эпидемий, свирепствующих в Китае в течение этих лет, нарастала также угроза японской агрессии. В деревнях поднимали голову китайские коммунисты, которые вскоре окрепли настолько, что образовали национальные армии. В конце тридцатых годов японские войска оккупировали значительную часть территории северного Китая. Само собой разумеется, такой неблагоприятный социальный и политический климат едва ли мог способствовать началу широкомасштабного восстановления китайской буддистской традиции.